В сообществе молодых художников Парижа он был одним из немногих, кто молчал и иронично улыбался, наблюдая за собратьями по цеху. Душа компании, загадочный и непостижимый Жорж-Пьер Сёра (Georges-Pierre Seurat) всю свою недолгую жизнь рисковал быть отверженным и не страшился этого. Он шел собственной, избранной однажды дорогой, и подарил миру основы неоимпрессионизма, навсегда изменившие облик живописи.
В картинах Сёра при жизни одни находили вдохновение, другие придирчиво искали недостатки. Современные исследователи пытаются отыскать таинственные шифры на основе его наиболее знаменитых произведений, таких, как «Воскресный день на острове Гранд-Жатт». Создатель жанра пуантилизма старался вложить в свое творчество как можно больше души, словно знал, что отведенного на земле времени остается ничтожно мало.
Никто, даже друзья из так называемого кружка «независимых» художников, не мог похвастаться тем, что хорошо знал Сёра. Быть может, корни скрытности уходили далеко в детство, где Жорж-Пьер, младший ребенок в семье, находился словно между молотом и наковальней. С одной стороны, уставшая, отчасти равнодушная мать, с другой – отец, министерский чиновник, в последние годы жизни со всей страстью отдавшийся религиозному чувству. Старшие брат и сестра вращались в той же атмосфере отсутствия душевной близости и рано покинули отчий дом. Лишенный сильной привязанности к кому бы то ни было мальчик начал интересоваться искусством. Лишь оно могло заставить его прервать молчание и вдохновенно вести беседы с тем, кто готов был выслушать и поддержать. Родители не видели в этих наклонностях дурного, равно как, впрочем, и хорошего – свои обязанности они почитали исполненными, ведь у семьи имелся капитал, обеспечивавший детям безбедное будущее.
Начало творческого пути художника было обыкновенным: в классе местной школы живописи Жорж-Пьер Сёра с другими учениками корпел над воспроизведением очертаний гипсовых бюстов и картин старых мастеров.
Едва достигнув 19 лет, он был принят в Школу изящных искусств. Здесь также отдавали предпочтение копированию классических образцов мастерства, но Жорж-Пьер уже обнаружил зачатки собственных творческих методов. В самое сердце поразили молодого человека увиденные работы импрессионистов. Даже Энгр, которым он так увлекался ранее, был отодвинут под воздействием этого мощного впечатления.
Сёра не оставлял своих творческих экспериментов, даже когда родина потребовала отдать воинский долг. Его полк подолгу простаивал расквартированным, и времени почти всегда было в избытке. По истечении года Жорж-Пьер Сёра вернулся в Париж и засел в своей маленькой студии, восполняя пробелы в технике. В этот период он считал первостепенной задачей постигнуть природу света в картине, для чего выполнял большую часть эскизов обыкновенным мелом. Продолжалось изучение творчества импрессионистов, но в системе координат Сёра появилась еще одна звезда.
Бытует мнение, что именно под влиянием работ Эжена Делакруа он в итоге пришел к собственным цветовым решениям. Немало способствовала совершенствованию навыков уникальная память юноши – все, вплоть до малейших нюансов цвета и света, увиденное однажды, Сёра мог впоследствии легко вспомнить, а затем и воспроизвести. Но главным открытием молодого живописца стали вовсе не картины, а солидный научный труд, принадлежавший перу Мишеля Эжена Шеврёля. Тот, посвятив половину жизни изучению химических свойств материалов в красильной мастерской, вывел законы контраста цветов, согласно которым различные цвета, расположенные рядом, давали определенный эффект.
С того момента, как Сёра приобщился к труду Шеврёля, отправной точкой в его картинах стал свет. Чтобы понять природу сочетания красок и создаваемого им впечатления, он неустанно наблюдал, и вместе с тем все больше отдалялся от манеры импрессионистов. Мазки чистого цвета, считал он, меркнут, соединяясь друг с другом. Сёра искал средство, способное привнести дыхание жизни на полотно. Он работал на пленэрах, изъездив в поисках вдохновения все окрестности Парижа, столь популярные у местной творческой молодежи. Почти ежедневно для своих упражнений он изводил дощечки, которые использовал вместо холста. Сам он называл их «крокетонами». Это были зарисовки, этюды, где Сёра все еще пытался постичь природу контраста, странные взаимоотношения света, тени и цвета. Столь же жадно, как и раньше, он вглядывался в работы импрессионистов на выставках. Эти поиски обязаны были завершиться грандиозным успехом.
Весной 1883 года вместе с друзьями, преуспевшими в академической живописи значительно больше, Жорж-Пьер Сёра решился выставить свою работу в ближайшем Салоне. Эрнест Лоран и Аман-Жан, приятели живописца, не прогадали, представив жюри картины на традиционные сюжеты – оба получили высокие награды. Жорж-Пьер, в свою очередь, получил весьма прохладный отзыв о своем портрете Аман-Жана, а другая работа, изображавшая его мать за вышиванием, и вовсе не была допущена к участию.
Такой прием ничуть не охладил пыла Сёра, практически сразу он приступил к масштабной работе над полотном размером два на три метра. Из «крокетонов», набросков в блокноте, бесконечных наблюдений за гуляющей публикой родилось «Купальщики в Аньере».
Жорж-Пьер Сёра был верен себе и своим учителям – композиция, которой пренебрегали многие импрессионисты, выдержана до мелочей, картина разделена на математически выверенные зоны, цвет разъят на составляющие и собран вновь, чтобы излиться на зрителя потоком солнца над берегами Сены.
Парадоксально, какими неподвижными предстают в итоге на его полотнах места, едва ли знавшие летнюю скуку, как статична природа, лица, позы, и даже крик, кажется, замер на губах купальщика в правом углу. Один из самых людных уголков парижского пригорода в ясный летний день погружен в абсолютное безмолвие.
Отказ жюри стал сокрушительным ударом. Сёра болезненно воспринял слова критика, назвавшего работы некоторых авторов «бессмысленными, анемичными и надуманными», и с тех пор предпочитал не иметь никаких отношений с официальным Салоном. Тем самым он переметнулся на сторону отверженных – художников, чьи картины также не были признаны критикой. Здесь судьба столкнула молчаливого юношу с Полем Синьяком, и встреча эта стала судьбоносной. В то время как Сёра больше увлекался теориями, позволявшими точнее проникнуть в структуру живописи, Синьяк сумел разглядеть и вычислить принципы его работы, что и дало начало названию «пуантилизм» (или «дивизионизм»).
В благодатной атмосфере «Салона отверженных» Сёра вновь ощутил потребность творить. Почти два года ушло на грандиозную по своим масштабам и тщательности исполнения «Воскресный день на острове Гранд-Жатт». На восьмой, ставшей последней, выставке импрессионистов картина произвела фурор.
Помимо отрицательных отзывов зазвучали новые голоса, предвещающие эпоху новой школы живописи. С легкой руки критика Сёра стал считаться лидером течения, которое получит впоследствии название «неоимпрессионизм».
Впоследствии многие художники считали себя его последователями. Но первые годы неоимпрессионизм был представлен в основном подражателями Сёра, которого подобная слава, скорее, нервировала. Он замкнулся в себе, как в школьные годы. Даже о романе с белошвейкой, от которой в 1890 году у Жоржа-Пьера появился сын, названный «зеркально» Пьером-Жоржем, не знали большинство его друзей и родных.
Потрясающий успех «Воскресного дня» и последовавший период затворничества художника привели к тому, что более поздние работы были едва знакомы публике. Среди них картины «Кабаре», изображение Эйфелевой башни и самая модернистская из работ – «Цирк».
Тяжелая болезнь настигла Сёра, когда он готовился нарушить молчание и принять участие в новой выставке. Всего за три дня не стало обаятельного молчаливого завсегдатая «Салона отверженных», стремившегося постичь тайны Вселенной в масштабах холста.
Жоржу-Пьеру Сёра был 31 год.