Это интервью стало своеобразным вызовом для меня. Во-первых, до этого я никогда не брал интервью по видеосвязи. Во-вторых, такое искусство мне не близко. Но всегда стоит разделять творчество и человека, стоящего за ним, ведь довольно часто нельзя одинаково высказаться на их счёт. Разговор с художником Иваном Дубягой ещё раз убедил меня в правоте этой мысли.
Ранним вечером мы созвонились и сразу погрузились в приятную беседу. Даже кошка Ивана, путешествующая по телу хозяина, не могла нас отвлечь.
Artifex: В соцсетях вы указали, что окончили факультет социального сервиса и рекламы. А что привело вас в живопись?
Я всем понемногу занимался до того как начал рисовать: писал стихи, занимался музыкой, даже в театре один год играл. В институте я долгое время вообще не знал, чего хочу, чем буду заниматься, и как-то раз на парах обнаружил, что мне очень нравится рисование. Было прикольно два часа сидеть, не отрываясь, и что-то рисовать в тетрадке. А когда я переехал из Кишинёва в Краснодар, мне срочно нужно было найти занятие для одного, не связанное с людьми. Тут и вспомнил о рисовании. Я тогда никак не думал, что его можно сделать основным родом деятельности. А потом как-то все само собой получилось. Так что это большая удача, что все так сошлось. Живопись, кстати, я совмещаю с музыкой, у меня есть канал на саундклауде.
Artifex: Есть ли художники, на которых вы ориентируетесь?
Я считаю самым важным художником для себя Эдварда Мунка, но не потому что я на него ориентируюсь. В своё время этот художник оказал на меня наибольшее воздействие, а если быть точнее - его цикл «Фриз жизни». Это был настоящий переворот в голове. На картинах вроде ничего не происходит, а во всём угроза, безумие, везде ожидание чего-то жуткого. В 2000 году я был под огромным впечатлением, и до сих пор мне очень нравятся его сильно разбавленные краски, полупрозрачные тона. Мне тоже нравится сильно разбавлять, физиологическое ощущение приятное. Поэтому я так условно считаю, что он больше других повлиял.
Artifex: А как вы пришли к своей технике письма?
Много рисовал, но у меня конкретной какой-то школы нет. А началось все с изображений домов в Краснодаре. Они были очень тщательные. Да и вообще я начал с очень тщательной и детализированной техники. Сегодня же мне важна скорость и количество. Я это так объясняю: то, что сейчас получается, - это искусственное понижение разрешения в пользу более общей, крупномасштабной картины. В какой-то момент мне захотелось, чтобы сюжеты быстрее проходили, как проточная вода, чтобы появилось много готовых работ, а потом уже из них выбирать, выяснять, понимать, что меня интересует вообще. Поэтому я применяю сокращения, знаки, можно сказать, это идеи предметов. Ведь часто бывает так, что забываешь, что ты сделал, потом смотришь - и это бывает очень забавно и поучительно. Интересный процесс. Весёлый достаточно.
Artifex: Я заметил, что для ваших картин вы часто выбираете очень депрессивные сюжеты. С чем это связано?
Во-первых, я не считаю свои работы такими уж депрессивными, прежде всего потому, что меня самого они достаточно веселят. Я бы этим не занимался, если бы меня это грузило, потому что “грузилова” и так в жизни предостаточно. Я считаю, что человеческое существование в общем заточено никак не на радость и счастье. Нормальное состояние человека - это в общем, разнообразные нужды и боли. Поэтому, конечно, депрессивная составляющая присутствует, но это просто адекватный взгляд на вещи. Если взять, например, литературу и философию XX века, то там ведь тоже нет оптимизма в таком его грубом понимании, как втирают на треннингах всяких. И за всю свою историю человек достаточно показал, что он, скорее всего, “не доделан” эволюцией, человек не венец творения, не надо на него ориентироваться. Однако, на том, какие мы по-умолчанию, всё не заканчивается, всегда остаётся возможность дистанцироваться, не принять всей этой убогой данности. Это, конечно, требует усилий.
Artifex: А вы считаете, что ваше искусство в какой-то степени помогает этой цели?
Да, оно даёт возможность почувствовать невовлечённость, прежде всего, мне самому. Ну, и надеюсь, что кое-кому это тоже приносит пользу. Я думаю, если произведение состоялось, это и есть оптимизм в самом предельном выражении, даже если в содержании будет сплошное уныние.
Artifex: Часто ли вы сталкиваетесь с противниками вашего творчества?
Я бы не сказал, что часто, хотя периодически они появляются. Чаще всего в Фейсбуке. Но я не вступаю в фейсбучные ссоры, а на хамство реагирую баном. Я так и не привык перестукиваться в комментариях, вообще интернет общение продолжаю считать не очень полноценным. Поэтому если кто-то начинает говорить какую-то конструктивную критику, я прислушиваюсь, а если это просто ругань, то иди в бан. Если что-то не нравится - пишите в газетах.
Но был один случай, который прямо из ряда вон! У меня проходила выставка на одной действующей фабрике. На ней работали люди. Каждый день они ходили мимо моих картин, и один рабочий уже под закрытие выставки набросился на одну из них и порвал её в мелкий хлам. А когда у него потом спросили, зачем он это сделал, то человек не смог объяснить. Он выплатил стоимость картины - и на этом инцидент был исчерпан, но я до сих пор не могу понять: почему он не смог объяснить свой поступок. Если уж дошёл до этого решения, то он по идее должен был понимать причину.
Artifex: Давайте поговорим о ваших картинах. Одна из тех, которая меня заинтересовала, это «Вонь». Почему вонь, а не запах?
Я уже частично об это сказал: человеческий удел - не подарок. Вообще, эта работа об отношении человека и природы. А природа не перебирает запахами, для неё в запахе гниющего болота нет ничего плохого, так же как в запахе гниющего мёртвого слона, если, конечно, природу персонифицировать. А ведь никто не станет отрицать, что человек во многих аспектах управляем природой и рычаги управления те же, что у насекомых например. Взять так называемую, гендерную жизнь, она очень плохо поддаётся контролю или управлению человеком, в основном с её помощью природа выполняет свои нехитрые задачи по дальнейшему воспроизводству. Рискну предположить, что гендер - один из основных каналов, по которому в человеческую жизнь прёт хаос и разрушение.
Artifex: А рука сверху - это рука Бога?
Пусть это и будет рука природы.
Artifex: А картина «Блюющие собаки», есть ли в ней какая-то скрытая метафора?
Я подумал, если хозяйские собаки все как одна вывалились из окна и их тошнит, тогда что же там с хозяевами? Мне хотелось рассказать историю людей, которые находятся в доме, и которых мы не видим. Я думаю, это должно считываться, ведь там вроде понятно, что собаки домашние и их тошнит. Причём одновременно. Но этой одновременности я особого объяснения не придумал.
Artifex: Можно ли назвать картину «Площадка для наблюдения за вселенской самкой» вашей моделью мироздания?
Нет, я думаю, что моя картина мира должна сложиться все-таки из большого количества работ, в том числе из тех, которые ещё будут. У меня пока нет ни одной работы, которая в полной мере отражала бы мои мысли. Творчество - это не место для исповеди. Надо понимать, что связь между автором и произведением, безусловно, есть, и от неё просто никуда не деться, но дистанцию надо соблюдать. Так что я не уверен, что даже все мои работы создадут полностью адекватную картину моего мировоззрения.
Artifex: А почему вы думаете, что не должно быть полного погружения? Разве это не является символом таланта или даже гениальности?
Ничего не получится. Если ты будешь «играть в правду», блюсти искренность и прочее, то выйдет идиотский дневничок восьмиклассницы. Я думаю, ни один нормальный автор, даже если он и пишет «дневничок», не стеснён рамками «того что есть».
Artifex: А о чем тогда говорите вы?
Уже многие говорили и я за ними повторюсь, я делаю тот визуальный ряд, на который мне самому нравится смотреть. Вот в этом и есть правда, мне нравится делать что то такое, что как раз отличается от того что есть и, главное, от того, что я сам из себя представляю. То есть я могу что-то преувеличить, наврать, что-то усилить, ослабить, или проигнорировать. Иначе получится занудство. Зачем тогда всё это, если я и так сам в себе и сам себе интересен.
Artifex: Спасибо за интервью!