Известный русский критик Стасов как-то заметил, что искусство можно сравнить с барометром, который чутко реагирует на изменения, происходящие в жизни общества. С этим трудно не согласиться, потому что настоящее творчество, будь то литература, музыка или живопись, всегда неразрывно связаны с породившей их реальностью. И здесь речь идет не столько о точном воспроизведении фактов и событий, сколько об эмоциональной реакции на них художников слова, кисти, звука, которая находит потом воплощение в их книгах, картинах и так далее.
Пожалуй, наиболее ярко это проявилось в художественном направлении, первой трети ХХ века, которое получило название экспрессионизм (от латинского expressio – «выражение»). Есть сведения, что этот термин впервые относительно к живописи употребил в 1910 году чешский искусствовед Антонин Матешек с целью противопоставить его импрессионизму (от французского impressionnisme – «впечатление»). Так была проведена граница между двумя «измами», один из которых уносил в мир грез и фантазий, а другой заставлял вместе с художниками переживать страшные события, происходящие в действительности.
Экспрессионизм в живописи можно назвать ответной и чрезвычайно субъективной реакцией художников, людей с обостренными чувствами и восприятием, на революции, войны, социальную несправедливость и прочие «издержки» человеческой цивилизации.
Разочарование, тревога, страх, боль – эти крайне негативные эмоции не могли не породить новых приемов художественного воплощения образов. И они появились. Резкие, зачастую даже грубые, контуры, небрежные мазки, гротескные преувеличения и упрощения в изображении людей, яркие кричащие краски, отсутствие на полотнах второстепенных элементов пейзажа, интерьера, архитектуры, света и тени – все было подчинено одной задаче. Показав сущность явления и выразив к нему свое отношение, художники-экспрессионисты пытались заставить зрителя пережить те же эмоции.
Течение нашло последователей практически во всех европейских странах и США. И, естественно, в стороне не осталась Германия с ее богатейшими художественными традициями и к тому же волей судьбы оказавшаяся в самом эпицентре многих драматических событий мировой истории.
Ярким представителем и основоположником немецкого экспрессионизма был Эрнст Людвиг Кирхнер (Ernst Ludwig Kirchner), который прожил интересную, но полную драматических событий жизнь, разделил сложную судьбу своей страны и, можно сказать, был уничтожен ею, когда его нация практически полностью поддержала идеологию фашизма.
Кирхнер родился 6 мая 1880 года в немецком городе Ашаффенбург. Образование получил на факультете архитектуры в Дрездене, где учился вместе со своими будущими соратниками по искусству, молодыми художниками Блейлем, Хеккелем и Шмид-Ротлуфом, которые потом вошли в знаменитую группу «Мост».
7 июня 1905 года стало знаменательной датой в истории немецкой живописи. Именно в этот день было объявлено о создании «Моста». А в 1906 году Кирхнер написал программу группы, где было изложено творческое кредо ее участников:
«...Каждый, кто свободно и искренне выражает то, что его вынуждает к творчеству, должен быть с нами»
Манифест был собственноручно выполнен Кирхнером в виде гравюры на дереве, что стало своеобразной визитной карточкой «мостовцев»: впоследствии все тексты, которые сопровождали работы членов группы, запечатлевались на продольных деревянных гравюрах.
Интересно и то, почему участники решили дать группе название «Мост», предложенное Шмид-Ротлуфом. Они вкладывали в это слово несколько смыслов: мост, как связь времен, мост, как способ перейти от устаревших творческих приемов и образов к приемам и образам современным, отвечающим запросам действительности.
На раннее творчество Кирхнер большое влияние оказали несколько факторов. Во-первых, это были картины ван Гога, которые просто не могли быть не замечены и не оценены живописцем, наделенным аналогичным художественным видением. И доказательством тому может служить почти буквальное заимствование темы – полотно «Женский профиль и подсолнухи».
Второй особенностью раннего Кирхнера был его интерес к примитивному искусству народов Африки и Океании, что нашло отражение в таких работах, как «Обнаженная с дудочкой перед зеркалом» и «Две девушки».
В раннем творчестве проявилась еще одна особенность индивидуальной манеры письма художника: нечеткость линий и удлиненные пропорции в изображении человеческих фигур. Этот прием впоследствии использовался автором в его более поздних картинах, запечатлевших жизнь берлинских улиц.
Время, проведенное с друзьями из «Моста», было, пожалуй, самым безоблачным в жизни Кирхнера. Он был молод, его работы выставлялись и даже покупались. Неприхотливость в быту позволяла жить в тесном общении с единомышленниками: они снимали на всех одну квартиру и работали в одной мастерской. Художники часто выезжали на пленэр на озера Морицбурга с молодыми и не обремененными моральными принципами натурщицами, и вполне естественно, что их образ жизни совсем не вписывался в рамки суровых бюргерских устоев. Именно в то время Кирхнер обзавелся очень неприятными привычками: абсент и наркотики оказали художнику дурную услугу, послужив в будущем причиной нервных срывов и тяжелых длительных депрессий.
Но все это было еще впереди, а первое серьезное испытание случилось, когда «мостовцы» перебрались в Берлин. Там группа почти сразу прекратила свое существование. Одной из основной причин друзья Кирхнера называли то, что он явно преувеличивал свою роль в формировании идеологии экспрессионизма, забывая о том, что течение возникло не на пустом месте.
В Берлине меняется тематика полотен художника, в них все яснее звучат мотивы надвигающейся мировой катастрофы. Появляются новые персонажи - проститутки, мошенники, нищие оборванцы – одним словом, городские изгои, которых породила социальная среда. Манера письма становится все более агрессивной, жесткой и напряженной. Истинной трагичности она достигнет после того, как художник побывает на войне.
Но перед этим Кирхнеру пришлось пережить настоящие бои на личном фронте. Не секрет, что творческие люди – натуры увлекающиеся, и Эрнст не был исключением из правил. В его жизни в определенный период образовался не любовный треугольник, а целый квадрат. Долгое время любимой натурщицей - и не только ею – была Додо, красивая и весьма эксцентричная дама. С одной стороны, она не претендовала на то, чтобы стать единственной женщиной в жизни художника, но, с другой стороны, позволяла себе достаточно бурно реагировать, если его очередной роман грозил перерасти в более серьезные отношения. И однажды это произошло.
В 1912 году Кирхнер познакомился с сестрами Гердой и Эрной Шиллинг. Любвеобильный художник не обошел вниманием ни девятнадцатилетнюю Герду, ни ее двадцативосьмилетнюю сестру, которая стала для него любимой женщиной до последних дней жизни. Но можно себе представить, какие страсти кипели вокруг него до тех пор, пока ситуация не приобрела окончательную ясность. И, к сожалению, эмоциональные перегрузки художнику «помогали» переносить все те же алкоголь и наркотики.
…Начало Первой мировой войны застало Кирхнера на острове Фемерн в Балтийском море, который сразу же был объявлен военной стратегической зоной. Художнику пришлось возвращаться в Берлин, но по дороге домой его несколько раз задерживали как русского шпиона. Это привело к возникновению своеобразной фобии – он стал бояться людей в военной форме. И можно представить себе его состояние, когда он представлял, что такая же форма может оказаться на нем.
Надо сказать, что Кирхнер панически боялся всего, что было связано с войной: смерти, боли, крови, оружия, большого скопления «обезличенных» людей и так далее. Когда его все-таки призвали в армию (по разным сведениям это был 1914 или 1915 год), запаса психологической «прочности» хватило всего на два месяца, хотя художник и близко не приближался к местам боев, а его служба состояла в том, что он ухаживал за полковой лошадью. С ним случился очередной нервный срыв, усугубившийся заболеванием легких. Кирхнера комиссовали по состоянию здоровья, и он отправился лечиться в горную Швейцарию.
Но даже поверхностных впечатлений ему хватило для того, чтобы написать пронзительные по своей трагичности картины. В них он как-бы «примерил» на себя каково это – быть инвалидом, или художником, который потерял правую руку, или одним из тех артиллеристов, который сейчас моется в бане, а завтра станет пушечным мясом на поле боя.
Окончание войны внесло мир и в душу Кирхнера. Его психологическое здоровье настолько улучшилось, что показалось - дурные наклонности навсегда остались в прошлом. Художник много работал, периодически делал персональные выставки. Самая большая состоялась в 1933 году в Берне. Пришло и настоящее признание: в 1931 году Кирхнер стал членом Прусской академии художеств.
Разительно поменялась и живопись Эрнста. Безысходность и ужас военных картин сменили светлые, безмятежные пейзажи, изображения мирных городских улиц, одухотворенные лица и бытовые зарисовки.
Но не нужно забывать, что художник принадлежал к так называемому обреченному поколению немцев, которым пришлось пережить все принесенные фашизмом ужасы. Кирхнер не дожил до апофеоза национальной трагедии, он добровольно ушел из жизни.
Причиной, которая привела к такой развязке, послужило то, что в 1937 году 639 картин, написанных художником, были изъяты из музеев Германии, и он был исключен из академии. 25 его полотен были отобраны для выставки «Дегенеративного Искусства», организованной по инициативе Адольфа Циглера, президента Имперской палаты изобразительных искусств при правительстве Гитлера. Более 16 тысяч полотен, среди которых были произведения Пикассо, Гогена, Матисса, Сезанна, Жерико, ван Гога были выброшены из музеев, так что Кирхнер оказался совсем в неплохой компании.
Но унижение было слишком велико, оно спровоцировало возвращение алкоголизма и наркомании с их тяжелыми депрессиями. В один из дней художник не выдержал отчаяния, страха перед будущим, и выстрел из ружья поставил точку в его жизни. Это лучилось 15 мая 1938 года.