«Тени забытых предков» Сергея Параджанова я смотрел несколько раз, и, думаю, ещё несколько раз посмотрю. Почему? Потому что Параджанов – гений, а снятые им в 1964 году «Тени...» – безусловный шедевр.
«Тени забытых предков» – это своего рода инициация Параджанова как художника, водораздел его творческого пути. До этой картины он снял несколько фильмов в жанре соцреализма, от которых потом открещивался, признавая, что работал исключительно из-за зарплаты.
Рамки соцреализма, да и любого жанрового кино невозможны и тесны для режиссёра, обладающего такой внутренней свободой, как Параджанов. Свой талант ему удалось реализовать только в авторском кино. «Тени забытых предков», по сути, является первым таким фильмом. По его собственному признанию, он снял его, посмотрев «Иваново детство» – дебютную картину Арсения Тарковского, другого великого режиссёра, противоположного по типу личности, но равного ему по таланту.
Параджанов, грузинский режиссёр армянского происхождения, снял фильм в Украине, в Карпатах. Он экранизировал одноимённое произведение Михаила Коцюбинского – классика украинской литературы. Его повесть – это вариация на тему «Ромео и Джульетты», история любви, действие которой происходит в гуцульской деревне.
Кто такие гуцулы? Проще говоря, это «горные украинцы», живущие в Карпатах. Время в горах течёт медленнее, чем на равнине, поэтому этот народ до сих пор живёт своими обычаями. На праздниках они одеваются в полушубки, носят круглые короткополые шляпы и дудят в длинные-длинные трубы.
По сюжету юноша Иван и девушка Маричка, подобно Ромео и Джульетте, принадлежат двум враждующем родам. И, как и шекспировские герои, они любят друг друга. В результате несчастного случая Маричка гибнет, Иван находит себе другую жену, но не находит себя покоя. Маричка стала для него, согласно культурологической терминологии, «прекрасной дамой», идеалом платонической любви, которая гораздо сильнее любви плотской. Смерть, которая их разлучила, в конце концов их соединит – это романтическая история.
«Тени забытых предков» – это красочное кино. Параджанов любит яркие цвета, для одной сцены он даже красил скалы на заднем плане. Это факт, я не выдумываю – для своего кадра режиссёр Параджанов красил горы в голубой цвет!
Мало Параджанову и гуцульского фольклора: он додумывает персонажам костюмы, ритуалы, предметы интерьера и культа.
Он экспериментирует и с камерой. Его новаторство стало причиной конфликта с приписанным к фильму оператором Юрием Ильенко. Имела место даже дуэль, но всё окончилось благополучно, впоследствии они стали друзьями.
При съёмках были сложности и с местным населением, которое Параджанов активно привлекал. Например, по сценарию гуцульские бабки должны плакать в сцене похорон. Но они не плачут. Почему? Гроб пустой. Хорошо, положили туда статиста. Не плачут. Что не так? Слишком молодой. Когда положили в гроб деда из этой деревни, бабки заголосили так, что после съёмок долго не могли успокоится. Снято.
Сцены в «Тени...» выстроены на символах, как и в статике, так и в динамике. В статике – это внутрикадровая расстановка, где предмет несёт в себе символ. Например, Маричка перед смертью находит чёрного барашка, который является символом смерти. В динамике символично само действие. Меня до сих пор восхищает одна сцена, когда колдун уводит жену Ивана.
Палагна вместе с Иваном приходят в корчму – проще говоря, деревенский ресторан – и садятся за стол. Ивана обсаживают друзья-собутыльники, они начинают пить. В это время жена медленно отодвигается по скамье от мужа на другой конец стола в объятья своего любовника-колдуна. Засекаем время – сцена длится двадцать пять секунд. А теперь представьте современную ситуацию. Вы приходите на дискотеку с уже нелюбящей вас девушкой. Сколько нужно, чтобы вы напились, потеряли контроль, и она от вас ушла с другим? Часа три, не меньше. У Параджанова двадцать пять секунд равны трём часам.
И при этом, фильм очень доступен для восприятия и был популярен в СССР. А за рубежом выстраивались очереди, чтобы посмотреть его. Но в Советском Союзе Параджанов попал в опалу. На презентации картины была устроена акция в защиту украинских диссидентов, и Параджанов, будучи импульсивным человеком, не преминул сразу её поддержать. После этого демарша на Украине снимать ему уже не давали.
В своих последующих картинах Параджанов вообще откажется от принятой в кино событийной канвы. Его актёры «онемеют», «замолчат», а камера станет статичной. Параджанов будет общаться со своим зрителем только созданными на экране образами, по принципу живой картинки. Этот новый язык назовут кинопоэзией, его элементы уже присутствовали в «Тенях...». В 1966 году Параджанов из Киева уехал в Армению, где снял в жанре поэтического кинематографа «Цвет граната»
– ещё один безусловный шедевр.