Красота старых европейских городов в их архитектурных пропорциях. Они пронизывают всё, чувствуются в деталях и при этом подчиняются общему ансамблю, в центре которого возвышается собор.
В Средние века соборы встречали первые лучи солнца. Они же воплощали в себе весь синтаксис архитектуры: от коробовых сводов и полуциркульных арок, до чарующих орнаментов на стенах и витражах. Религиозные изображения над входом и в галереях собора служили библией для неграмотных. Именно здесь с момента падения Римской империи развивалась христианская скульптура.
Вспомните основные характеристики античной скульптуры. Она была выражением греческой жизни. Воплощением чувственности и божественной сексуальности. И разумеется, что все это с позиции ранней христианской церкви осуждалось и приговаривалось к уничтожению.
Опираясь на веру, а не на здравый смысл, первые церковные активисты сжигали всю античную литературу. То немногое, что все-таки удалось сберечь, было свалено в подвалы монастырей и тихонько гнило. А когда пергамента для библейских текстов стало не хватать, церковь приняла гениальное решение — достать то, что вопреки всему уцелело, соскоблить дьявольский текст, чтобы записать закон божий! Это явление получило название палимпсест.
Уничтожение ценных античных текстов привело к тому, что ученым, врачам, художникам приходилось открывать все заново. А в освобожденном от знаний молодом христианском мире царствовали болезни, войны, голод и невежество.
В средневековом искусстве сразу стал действовать принцип религиозного чувства — раз приняв известный образ, религия запрещала художникам отступать от него. Это превращало художника в безымянного ремесленника, создающего копии, приговаривало к воспроизводению работ предшественников. Скульпторы не могли вносить существенные изменения в оригиналы, но у них была возможность проявлять себя в техническом исполнении. И, прежде чем мастера эпохи Возрождения отвоевали у церкви право на авторство и приблизились к гению античной мысли, прошла тысяча лет!
Причина столь долгого развития все та же. Наряду с техническими приемами обработки камня было утрачено и моделирование — великая сила, добытая древними путем изучения законов солнечного света. Именно эта сила участвовала в создании жизни, насыщала произведения античных авторов, как кровь, оживляя их красоту.
Общецерковные требования и дефицит знаний привели к тому, что переход от низкого рельефа к высокому, а потом к портретной, станковой и отдельно стоящей скульптуре продлился несколько веков. За это время христианскую скульптуру лишили динамики, сделали жесткой, освободили от античных канонов и накинули покрывала. Повсюду звучала та самая меланхолическая нотка:
«Жизнь коротка, к ней не стоит привязываться»
Форма кронштейна, когда из-за наклона торса получается тупой угол, тоже впервые возникла в ранней средневековой скульптуре. Это была попытка нащупать, по обломкам античных изваяний, ту тонкую науку планов. Но из-за отсутствия полноценных статуй четыре вектора превратились в два и сегодня на всех распятиях торс Христа смотрит вправо, а ноги и таз — влево.
Вспомните Венеру Милосскую — одно из высших воплощений античного вдохновения. Голова и торс богини наклонены вперед. Эта деталь, заимствованная художниками средневековья, проявляется теперь во всех лучших образцах христианской скульптуры. Отсюда сходство Венеры Милосской с изображениями например Девы Марии. Тот же спокойный ритм, та же вдумчивость.
Христос на кресте с ослабевшими ногами и торсом, склонёнными к людям, грехи которых искуплены Его страданиями. Дева Мария, распростертая на трупе своего сына. Мария Магдалина на одном из алтарей Баптистерия во Флоренции — все это вариативные копии с Венеры Милосской, и их бесчисленное множество.
Для греков красота заключалась в идее порядка, но эту красоту могли постигнуть только высокие интеллекты. Она презирала простую смиренную душу, в ней не было ни капли жалости к смутным стремлениям обездоленных. Это она внушила Аристотелю апологию рабства и, допуская только идеальные формы, бросала уродливых новорожденных в пропасть.
Греческий порядок, так возбуждающий восторг философов, был чересчур определён. Они построили его по законам человеческой геометрии. Мы знаем например, что греки представляли себе вселенную, ограниченной хрустальным кругом. Беспредельное внушало им ужас. Они не менее боялись и прогресса, идея которого расцветала в позднем Риме.
Все сотворенное казалось им прекрасным только в первые моменты творения, пока ничто не нарушало божественного равновесия. Но время убегало, и ежедневно в мировой порядок греков входило смятение. «Золотой век», который для нас с вами находится в светлом будущем, для греков терялся в далеком прошлом.
В Средневековье существовала своя идея порядка. Высшая мудрость стремилась к царству небесному, презрев мир. Искусства больше на служили природе, теперь они создавались для церкви. Но ни живопись, ни скульптура не в состоянии были удовлетворить душу, обращенную к божественной любви.
Основной художественной задачей искусства Средневековья было отразить картину мироздания. Изображения должны были напугать смертного человека, заставить его жить по заповедям и верить в отпущение грехов. Отсюда типичные композиционные элементы: искушение и самодовлеющая душа, страдание, покаяние и прощение, отвращение к земной жизни и борьба с оковами плоти. Конечно, в раннем средневековье скульптура шла несколько позади всех изобразительных искусств, но расцвет готической мысли быстро вывел её на ведущие позиции.
В готике возникает принцип единения всех искусств, подчиненных основным формам архитектурных конструкций. Скульптура хоть и выступает из каменной массы здания, но остается его частью. Статуи умерших, восстающих на Страшный суд, пророков, евангелистов продолжают вертикали колонн и арки порталов. Вместе они образуют единый эстетический ансамбль готической архитектуры.
Внутри самого храма располагались гробницы святых, которые также имели архитектурную конструкцию, щедро украшенную небольшими статуями апостолов, мифологических существ и животных. Пример такой гробницы святого Зебальда есть в итальянском дворике Пушкинского музея.
Сегодня средневековая архитектура восхищает нас своим гением. Будь то Шартрский собор, или собор в Кёльне, Базилика во Флоренции, или Нотр Дам де Пари. Вы просто входите внутрь и видите, как солнечный свет струится в витражное окно. Вы физически ощущаете небольшой прибой, а иногда даже цунами душевного подъема. Все это плод великих лишений и еще более великих открытий Средних веков. Собор — это не просто церковь, это благоухание, это месса Моцарта, когда со всех сторон льются божественные звуки.