Он будет убивать детей – я уже знал это из интернета, когда шёл на премьер-показ «Дома, который построил Джек», новой картины датского режиссёра Ларса фон Триера. Первые показ картины в Каннах окончился скандалом – из-за сцен жестокости и сцен убийства детей с просмотра ушло около сотни человек. Но по окончании те, кто остался, аплодировали стоя.
Есть ли какие-либо границы для художника, которые по тем или иным причинам переступать нельзя? Если для кого-то они и должны быть, то Триер в своём творчестве их намеренно и постоянно нарушает, всё дальше и дальше заходя на территорию Зла. В «Догвилле» он расстрелял небольшой городок, в «Антихристе» младенца сделал жертвой несчастного случая, в «Меланхолии» разрушил всю нашу планету. В «Нимфоманке», своём предпоследнем фильме, он продемонстрировал сцены порно. Казалось бы, ну что ещё можно придумать, чтобы и дальше шокировать зрителя? Клеймо провокатора настолько прилипло к режиссёру, что, казалось, он мог бы всех удивить, если только, наоборот, в пику ожиданиям снял бы фильм о любви. О разумном, добром, вечном. О том как, например, мальчик полюбил девочку, но судьба их разлучила, и только спустя годы, полные событий и перипетий, они встретились и жили долго и счастливо. Но нет, конечно же, нет. Это не та область, которая интересует Триера. Триер снимает фильм о серийном маньяке, и снимает его так, что снова прыгает выше себя, достигая неизведанных глубин ада. И, безусловно, Триер снова удивляет, потому что он один из самых сильных режиссёров нашего времени.
Его маньяка зовут Джек. Джек исповедуется перед неким Верджем, голос которого с самого начала картины звучит за кадром. Секрет Верджа раскроется в конце фильма, где тех, кто не уйдёт возмущённым с просмотра, ждёт необыкновенная по художественности образов фантасмагория. Хотя образованные и внимательные зрители могут уже понять, кто этот таинственный собеседник, на середине картины. Понять и догадаться, что ждёт впереди маньяка Джека.
Картина разделена на главы, «инциденты» – так остроумно они названы, и Джек – весьма остроумный и ироничный серийный убийца. Он психопат, помешанный на чистоте и порядке – отражением этой его черты в фильме промелькнут документальные кадры с Гитлером, Сталиным и другими диктаторами, которые тоже были озабочены чистотой и порядком в «домах, которые они построили». К своим жертвам Джек сексуального влечения не имеет, ничего личного, как говорится, просто Джек, в силу своего особо развитого интеллекта, воспринимает свои убийства как произведения искусства. Его первое, профессиональное, призвание – архитектор. На протяжении всей картины Джек пытается построить дом, у него ничего не получается, он преуспевает только в изощрённой жестокости.
Постройка дома – это основная линия фильма. Почему Джек не может его построить? Для ответа на этот вопрос я продолжу использовать христианскую концепцию понятий Добра и Зла. По ней Зло в силу своей природы не способно ничего созидать. Это исключительная прерогатива Бога. А Зло способно только разрушать, искривлять, деформировать. На рождение «форм» оно не способно. В итоге Джек свой дом, конечно, построит, но это будет не тот дом, в котором живут. Это будет дом смерти. И убийства, какими бы они изощрёнными не были, никогда не станут, как хочет маньяк, произведениями искусства. Потому что искусство, как форма творчества, несёт в себе созидательное начало, несвойственное Злу.
Зло иррационально, оно находится вне пределов человеческой логики и разума. Триеровский маньяк – воплощение рафинированного, нечеловеческого зла, зла непонятного, необъяснимого. Он никогда не испытывает ни чувства вины, ни чувства стыда, которые часто свойственны маньякам. Он даже не испытывает сексуального возбуждения, когда убивает своих жертв, и в этом отношении он беспристрастен. Зато Джек наделён развитым интеллектом и свойственной интеллекту иронией. Поэтому логика его убийств внушает ещё больший ужас, чем если бы за ней стояли какие-либо объяснимые мотивы.
У Джека отсутствует эмпатия, отсутствует эмоциональное сопереживание другим людям – он сам это осознаёт и рассуждает об этом в фильме. С другой стороны, именно на эмпатии зрителя, этом неотъемлемом человеческом качестве, строит свой провокационный расчёт режиссёр. Как бы ни был зритель «толстокож», его не могут оставить равнодушным жестокие сцены убийства и пыток, которые так убедительно и достоверно воспроизводит Триер. Можно, конечно, осуждать такие методы, но ведь целью искусства (здесь я имею ввиду уже саму картину) – является цель поразить зрителя, вызывать у него сильные эмоции, душевное потрясение, катарсис. И с этой задачей Триер безусловно справляется.
Триер в своих фильмах пытается показать и постичь природу Зла. Но если ты долго смотришь в бездну, то и бездна в тебя вглядывается – процитирую тут Ницше – в фильме исповедуется не только маньяк Джек, а в какой-то мере, и сам режиссёр. Этот фильм в какой-то части и его собственная исповедь, его собственный психоанализ, взгляд на тёмное дно самого себя. Не случайно же в картину включены отрывки из его предыдущих творений, его прошлые «грехи». Это только моя догадка, но думаю, что детские воспоминания Джека взяты из памяти самого Триера. Конечно, убивал и мучил Триер только на экране, но не вызывает сомнений, что мрачные состояния души часто преследуют и его.
Профессиональный уровень Триера никогда в обсуждении не нуждался. Безупречная игра актёров, отличная операторская работа, сценарий, саундтрек, структура, интересные режиссёрские ходы. Триер использует в своём «Доме…» документальные кадры, мультипликацию, компьютерную графику. Ещё с «Нимфоманки» он стал придавать своим фильмам образовательный характер, заворачивая событийную канву в модную обёртку научпопа. В «Доме...» многочисленные прямые и косвенные отсылки к литературным произведениям, произведениям живописи. Из художественных отступлений зритель получает сведения по истории, психологии, культурологии, музыке. Но получать все эти знания придётся с ущербом для своего психического равновесия – все сцены убийств показаны очень натуралистично, оставаться невозмутимым при просмотре невозможно.
Так что подумайте, надо ли вам ходить на этот фильм. «Здесь нужно, чтоб душа была тверда» – недвусмысленно закончу я строками из Данте.