В гостях у Artifex побывал Кирилл Кто, человек-легенда, арт-артист и, пожалуй, самый активный уличный художник.
Artifex: Кирилл, скажи, что делать начинающим в стрит-арте людям? Они видят мнимую свободу в этом жанре, а как обстоят дела на самом деле?
Свобода - это какой-то избитый и бестолковый термин для формирования имиджа. Никакой свободы там нет. Тебя в любой момент могут стукнуть по голове, забрать в полицию, время для того чтобы нарисовать, слепить, сваять тоже ограничено. Технически ты не можешь с собой принести 184 кисточки, в кармане два баллончика и трафаретик. Это очень скупой в выразительных средствах жанр. Именно технической свободы намного больше в мастерской.
Artifex: Мы с твоим творчеством знакомы со времен, когда у тебя еще было прозвище Мухомор…
Вот вы компромат накопали… Я думал, он только последние два года транслируется, с тех пор как я потолстел. Оказывается, еще что-то из прошлого может выкарабкаться. Вся жизнь какой-то позор сплошной!
Я просто хорошо общался с Позером, Стасом… Помню, Стас его первый мобильный телефон продавал. Я живу на Красногвардейской, а Денчик Фарай и Даня Червяк – мои соседи.
Artifex: Расскажи о проекте «Штуки», который ты создавал. Там несколько граффитчиков. Ты тогда был в команде «Зачем». Может, это и было зарождением стрит-арта?
Мне до сих пор не могут простить, что я этот дримтим бросил, у них просто в голове не укладывается. «Самая известная команда в России, как можно ее покинуть?!» Я помимо шрифтов стал делать пуговицу, самолазку и рыбку (как значок «Ихтис»).
Artifex: Про арт-группу «Зачем» было снято два видео. Расскажи о них.
Одно видео было снято командой, а другое - внешними интерпретаторами. Еще была работа какого-то молодого режиссера с противопоставлением и отчасти смешением двух полюсов: нас, Rus crew и «Кровостока» против «Джади Вижен». Они там сделали очень качественный фасад, и вся фишка была в том, что через неделю здание снесли, потому что оно было под снос.
Artifex: В первой твоей документалке «Дети проходных дворов» нас поразила идея рисования ради самого момента рисования, а также продвижение своего имени, команды. Правда ли, что человек, пойманный за один рисунок, будет отвечать за все, даже если их сделали другие?
Если мы не берём какие-то ремесленные артели и декоративно-прикладные жанры, то всё искусство, начиная с конца XVIII по XX век, – это крайне индивидуалистичное проявление. А граффити – это штука коллективная. Во-первых, все очень похожи друг на друга, кто бы что не делал. Во-вторых, граффити размещается коллективным образом: появляется одна загогулина, а к ней подрисовывают другую. Вдоль РЖД вообще все сливается во что-то одно непрерывное.
Artifex: Ты как-то раз сказал: «Все уже когда-то происходило. А самое интересное уже было». Что ты имел в виду?
Ну, во-первых, это мне так кажется. У меня, по личному самоощущению, последние пять-шесть лет очень глубокий экзистенциальный кризис. При этом все выставки состоялись как раз за это время. Просто я ими никак не вдохновляюсь: экспозиции, продажи, рейтинги – они где-то там, а я - здесь. Наиболее сильное ощущение, что я делаю что-то важное, полезное… что-то, благодаря чему жизнь моя становится осмысленной, возникало от нонспектакулярных (отвергающих зрелищность и театральность прим. ред.) невыразительных штук.
Я где-то в 2010-2012-х годах планомерно всех закрашивал. Мне казалось это полезным, прямо трясло от того, что я это делал. Но никаких замечаний и обсуждений не было, никто не критиковал, не пытался интерпретировать, и, конечно же, это никак не монетизировалось. Но я реально был увлечен.
Затем почти все работы, кроме каких-то откровенных метаний, были со смыслом, что что-то не так. Если все работы рефлексирующего, обсуждающего характера, то они про два момента. Первые - я не художник, а просто почему-то получается, а вы - дураки такие, верите, что это искусство. Вторые - уже более специализированная тема о том, чего раньше на улицах было больше, а теперь, к сожалению, перекочевало на бумагу и холст.
Artifex: Расскажи о моменте, когда у тебя появились длинные фразы. Как и почему в творчестве ты перешел на разноцветные буквы?
Разноцветность обусловлена исключительно материальной стороной дела. Опять же, тут будет маленькое отступление. Вся наша тусовка даже не мертворожденная, она кооптирована сверху. Если традиционно согласиться, что я какой-то граффити-персонаж, а не просто художник, то мы будем говорить о целой тусовке граффитчиков. Всё потому что в американских традициях был «Райтерс бэнтч». Такой двор, где полуграмотные и вонючие негритята-пуэрториканцы встречались, показывали друг другу свою деятельность, курили и общались.
У нас никакого «Райтерс бэнтча» не было. Лишь локальные и минимальные дворы. Но главным местом коммуникаций в конце 90-х - начале 2000-х внезапно оказались фестивали, организованные международными корпорациями товаров. Например, Head & Shoulders на Манежной площади и на улице Академика Сахарова, серия фестивалей «Nescafe - чистая энергия» на Крылатских холмах. Контркультурные персонажи ехали на этот корпоративный шабаш, знакомились и дружились. Вот я там познакомился со многими, в частности, со Стасом.
А до этого было то же самое в 80-ые, когда внезапно комсомольские работники заметили интерес молодежи к брейк-дансу и его декоративному компоненту граффити. Очень быстро прочухали, что это может кого-то консолидировать. Главные мероприятия были организованы комсомольскими работниками, то есть властью. Но в брейк-данс коммуникации был и частично дворовый элемент. У нас субкультура рождена дважды - бизнесом и властью.
Это как раз про длинные фразы. Я всегда понимал, что фестивали - это вредоносное и серединное занятие, но всё-таки продолжал на них ездить. Хотя где-то с 2002 года со слезами и угрозами объяснял тому же Стасу, что там не то, что рисовать - даже появляться зазорно. Только он все равно появлялся, болтался и уходил, так ничего не нарисовав. Почему-то ему не давали краску.
Я, тем не менее, тоже иногда там оказывался. Возможно, это связано с историей моей семьи. У меня был очень кропотливый дед, он все время что-то чинил да мастерил. Я брал остатки краски и рисовал. Поэтому работы были многоцветные, у всех «концы» собрал и что-то изобразил.
То же самое с цветными надписями – они из того, что осталось. Мы как раз делали стену как кураторы. Есть очень известный граффитчик Смог. Леша дал ему какое-то безумное количество банок: 200 или даже больше, а что-то оставил мне. У меня была куча оттенков с остатками. Я написал:
«Достаточно ли того, что эта надпись сделана остатками краски, нелегально и своевольно, или нужен какой-то дополнительный и глубокий смысл и эффектная монетизация?»
После этого надписи стали циркулировать дальше.
Artifex: А расскажи, как ты стал куратором выставки Паши 183.
Это тот редкий случай, когда мне за что-то не стыдно ни капельки. Мы с ним были знакомы с 2002-2003 года, потом я уехал в Украину.
Если говорить, откуда ноги растут, то был момент, когда Паша выиграл какую-то там сникерс-урбанию с портретом Цоя или Летова. Это все циркулировало в сообществах. Фотореализм развит не был. Меня поразило, насколько человек хорошо и качественно рисует. Я его позвал на Винзавод, мы подружились с Колей Полажченко. В течение двух лет у нас функционировали мастерские. Он тратил кучу денег на холсты. Мы стали больше общаться.
В то время все мои сверстники любили либо реп, либо техно, а мы с Пашей слушали русский рок. Цой, Летов, Майк Науменко, ДДТ, Бутусов – это нас сблизило. Потом Пашу жестко переклинило. Ему все время не везло со странными на всю голову подружками. Одна из них ему зачитала реп с таким смыслом: все зло от Винзавода, от Коли и Кирилла, все твои проблемы из-за них. Он со мной полгода не общался.
А Коля Полажченко – это арт-директор Винзавода, продюсер, дилер. Сейчас делает образовательную программу. Но в течение трех - четырех лет искренне верил, что граффити надо поддерживать. Он арендовал мастерские, покупал холсты, знакомил нужных людей. Ничего у него особо не получалось. Все его кинули, как он считает.
А девица надоумила Пашу, что мы – плохие, и мы с ним не общались. Потом внезапно он сам написал: «Извини, я был не прав, давай дружить». И последние годы до его смерти мы много общались. Но вместе не рисовали. Да и это было бы странным: у меня работы связаны с контекстом, рефлексией о существовании или несуществовании искусства на улице. То есть, менее общегуманитарные темы. А у него романтические образы каких-то бунтарей. Просто я ходил с ним, стоял на шухере.
Artifex: Кому пришла идея создать его посмертную выставку?
Никто из его окружения не был способен на это в тот момент. Той самой девушки на горизонте уже не было. Игорь и Мейк тоже особо не ковырялись. Ну, а я и Полина Борисова - ей лет 50, наверное, она из панк тусовки, жена гитариста «Гражданской Обороны»… Мы очень Пашу любили. Тоска долгая была. Я болел, у Полины постоянно были мигрени. Мы где-то только через полгода смогли собраться. Я дружил с Сашей Обуховой, критиком и теоретиком из «Гаража». Она познакомила нас с администрацией ММСИ и мы сразу решились.
Было неожиданно, что мы в ММСИ готовы делать выставку малоизвестного внутри тусовки, но гипер известного медиа-художника. С другой стороны, мы на меньшее и не рассчитывали: никакие Винзаводы даже не рассматривались, мы понимали, что это должен быть музейный уровень.
Пока делали выставку, нам удалось привлечь далеко не всех, некоторые его знакомые динамили. Но многих привлекли, и нам совершенно бесплатно помогало безумное количество ассистентов. Я постоянно ругался с администрацией, это все было во время эскалации конфликта в Украине. И это просто был какой-то сюр. То есть мы тащим остов «Газели», одновременно происходят какие-то жуткие события на Майдане, а охранники сидят, в танчики режутся и запрещают нам после восьми вечера выходить покурить на улицу.
Бестолковая администрация: Новоселов, Масляев, Церетели - они вообще ничего не могли сделать. Брались что-то организовать, но все проваливали. Например, я договорился со знакомым директором «Рус аут дор» (главный оператор России рекламных щитов и остановок), что они нам дадут какое-то количество остановок под рекламу работ Паши, а мы разместим их логотип. У Паши была подходящая работа - крылья. Получается, что ждущий автобуса садится в него и превращается в ангела. Там было несколько известных Пашиных работ, которые всем понятны: «Аленка», «Списки кончаются». А эти дураки послали директору «Рус аут дор» макеты плаката, где главным имиджем был тег. Паша вообще ненавидел теггеров.
Выставка наполовину состояла из цитат. Перешерстили все его интервью. Я у него брал интервью самое большое в 2009 году. И он как раз говорил, что тег – это, на его взгляд, дисциплина не эстетическая, а протестная. И он не будет ставить тег там, где его все устраивает. Для него тег – оружие.
Еще парадокс в названии, они испугались сразу, как только мы его предложили. «Наше дело подвиг» - эти слова были поняты как революционный посыл. «Не надо там ничего обострять, давайте помягче название». Но мы на нем настояли, и мне казалось, что оно простимулирует и организует сотрудников ММСИ на то, чтобы впрячься и прикладывать больше усилий к организации. Но ничего подобного, они все какие-то квелые, ленивые суслики.
В итоге смотрительницы ММСИ сказали, что это самая «проходная» выставка за последние 10 лет в здании на Гоголевском. Что настолько обыкновенных людей, не искусствоведов, а простых бабушек и посетителей не было никогда! Мы считали стоимость билета на среднюю посещаемость - они миллионы заработали на этом!
Artifex: У тебя был период в жизни, когда ты отрицал денежное участие. Расскажи об этом.
Это был период мании. Я просто носился по городу как оголтелый, всех во что-то впрягал, собирал вокруг себя огромное количество маргиналов, уличных музыкантов, бездомных, гастарбайтеров. Раздавал одежду. Мутным образом мы арендовали три комнаты, но нам досталось 13 комнат на улице Правды. Все эти персонажи периодически ночевали там из-за моей сердобольности. Они не выполняли поставленные задачи, а только балаболили о ценностях и продолжали дальше бухать, нюхать.
А потерял все из-за последнего персонажа, которого я туда вписал. Он оказался ушлым аферистом. Ему лет 50, зовут Виталий Леонидович Мазу - можно его на весь мир ославить! Это такая гнида, но при этом жутко обаятельная. Подкупил он меня опрятным внешним видом: стильный импозантный мужик, соучредитель рок-клуба в Петербурге, где начинали все рокеры. Ему негде было жить, жена бросила, уволили с госслужбы, он был связан с ЛДПР, и я его приютил.
Сначала он чинил нам сантехнику, везде убирался, вел себя тише воды и ниже травы. А потом нужно было переоформлять арендные отношения, и я решил это сделать на Мазу. Он собирал с нас полгода деньги, а в администрацию бизнес-центра заносил раз в два месяца 30-50 тысяч. То есть не 250, сколько стоил этаж, а намного меньше, по сути - взятку с обещаниями, что потом донесет. Его терпели и верили. В итоге он спер больше миллиона. Нас всех потом выгнали, имущество описали, вещи выкинули. У меня украли смокинг и два жестких диска, а у остальных - деньги, компьютеры.
Мы еще детскими комнатами занимались. Но всем надо как на картинке, а не так, как ты видишь. Я почувствовал протест, уехал в Азию и там стал заниматься тем, что мне нравится. У меня была первая движуха «регистрация добра в пространстве». Я свыше 10 лет пробыл в этой тусовке, сделал много больших форматов, свыше 150 холстов.
Я подумал, что если поменять контекст, подачу, если под это еще работу придумать и показать в другом месте и в другом свете, то люди не будут воспринимать это как психоделические и кислотные работы.
Помню, как-то в очередной раз энергетическая компания МОЭК объявила, что они хотят роспись. Предложили 10 убогих тем типа экология, патриотизм, любовь к Москве. Я подобрал длинные слова из 12 букв, сложносочиненные предложения, написал им свое критическое фе, а они: «Ой, нам как раз такие люди нужны, мы сами ничего не понимаем, приходите к нам!» И мы с ними назначили встречу, я предложил какую-то, как мне казалось, максимально продуманную сложную схему росписи этих будок. Будем делать акцент на топовых художников. В общем, сильно заморочился.
Artifex: Ты боролся за качество?
Да, за качество, эстетическое, техническое, материальное и сдуру позвал Диму Позера, он без работы сидел. А этому как бы пох*й, он как услышал, что там какие-то миллионы вертятся, он сразу: «Давай сейчас мы пару миллионов возьмем и уедем на Бали». В общем, я оттуда свалил, и потом начался этот ад. Мне кажется, как формат городского пространства и архитектурной формы трансформаторная будка навсегда дискредитирована. Там уже столько сотен, если не тысяч, дряней нарисовали, что ни один художник никогда не согласится на ней что-то сделать. Ведь это формат, который сразу ассоциируется с коррупцией, распилом, халтурой.
Artifex: Расскажи об организации граффити-фестиваля.
Заказом краски я не занимался. Ее завозили, мы покупали фасадку, а потом отгружали краску обратно и обналичивали деньги, потому что за это особо никто не платил. А когда я тоже этого немного коснулся, то узнал, сколько получают люди, которые находят заказы. Особенно, если это при поддержке управы. Тогда и стали появляться предложения в стиле: «А давайте-ка устроим граффити фестиваль!»
Какие-то художники вообще бесплатно рисовали, так сказать, по фану. Все приходят, красят, а по сути это кто-то выбил заказ. Они всё разрисовали. Если граффитчики уже не пионеры, то разобрались, что можно нарисовать чем угодно, ни во что особо не вникая. Декларируемые ими когда-то идеологии - дескать, против того или иного, за что-нибудь хорошее – это полный провал. Они соглашаются вообще на все!
Artifex: А что скажешь по поводу школы граффити?
Я не учился и испытываю обусловленный, не связанный обучением минимальный успех и ротацию во всем этом арт-мире по отношению к школе Родченко, летним курсам ММСИ. Но у них у всех сильный компонент – теория. А в школе граффити, сначала организованной Баскетом, потом отпочковавшимся от него Алексом - не знаю. Я там не был, не буду говорить никаких гадостей.
Там нигде не задается главного вопроса: зачем на улице что-то делать? Зачем это нужно? Не мыслят вопросами колористики, урбанистки, контекстной вписанности, исторической значимости фасада, людских потоков. Они мыслят технически: там Керек - Керек, трафарет - трафарет, цвет перекрыть, распыление сделать. Баскет какие-то безумные деньги за это драл - 100 долларов за пять занятий. Он, конечно, достаточно обаятельный, ему можно все простить, но кто-то же там учился!
Artifex: Ты знаешь про питерский музей стрит-арта?
Конечно. Они милые, симпатичные ребята - и Таня Пенчук, и Саша Мущенко. Но они все неучи, ничего не знающее и не понимающие. Без Миши Остахова инициатива превратилась в профанацию. Он и Алина Заря были реальными теоретиками. Алина - музейный работник из Русского музея или из Эрмитажа. Миша - просто очень образованный историк. Под их эгидой у этого места был шанс превратиться в настоящий музей. Они делают ивенты - это такая фишка, чтобы площадку прокачать. Никакой музейной коллекции не собирают, нет никакого анализа и лекционной программы. Когда музей этим занимается, ведется основная музейная деятельность, формирование коллекции, архивирование, исследования - это нормально. А они ничем таким не занимаются.
Artifex: Как лучшим образом показать работу уличного художника?
Сейчас попробую сформулировать. Откуда вообще взялась эта бредовая идея, что высшей формой, логическим развитием и позитивной перспективой для уличного художника является фасад - не понимаю. Уличный художник интересен своей «уличностью». Она без дополнительных технических вливаний, обусловленных потерей спонтанности и своеволия, невозможна.
Лучше собрать кухню художников, их эскизы, наработки, замыслы, попытки, трафаретики, перчатки испачканные… Какие-то истории, документацию, может быть - фотографическую, видео, потому что эфемерно пропадает то, из чего состоит уличный дух. А перекрашивание фасадов… Вот я сделал большой фасад, он был на всех топовых публикациях по одной простой причине: я уже начинал тосковать и решил проверить свои силы. Но, в принципе, делая этот фасад, при этом дистанцируясь и начиная критически мыслить по отношению к музею, я понимал, что это - полнейшая ерунда.
Artifex: У тебя в планах есть какие-то проекты, выставки персональные? Вот сейчас вообще что происходит?
Я болею сейчас, никаких планов нет. Только забуриться в больницу на пару месяцев - и все! На самом деле, когда был здоров, никогда не планировал. А присутствие амбиций, чувство гипер ответственности за сцену, желание все это регулировать и влиять у меня внезапно ушли в 2013 году. Вот в 12-13 годах я писал статьи и критиковал, интересовался, систематизировал. Сейчас мне кажется, это куда-то делось, и мне даже немножко неудобно. Появление этих желаний я сопроводил какими-то громкими заявлениями относительно формирования и регулирования движух.
Я вот сейчас был две недели в Латвии, с ног до головы облазил весь город. Там только граффити. Как у страны с населением два миллиона человек не нашлось никого, кто решил бы сделать что-то интереснее шрифта? В Берлине - то же самое. В Барселоне - какой-то декоратив. У меня сложилось очень печальное впечатление. Я, с одной стороны, в этой тусовке, а с другой, никак уже на нее повлиять не могу. И не хочу. Действительно, она сама не развивается.
Artifex: По-твоему лучше вообще тогда этим не заниматься?
Мне не хватает развития социального граффити. Когда мне было 10-12 лет, на меня произвело очень большое впечатление социальное граффити. Я же в Зеленограде жил, там лес, разные мосты, где все писали: «Я люблю тебя». Мне это очень понравилось.
Правда, сейчас листаю иногда сообщества. Бывает, встречаю какие-то проникновенные, глубокие, откровенные посты в социальных сетях - и прямо цепляет. Причем от совершенно незнакомых людей. А вот как их переместить на улицу — я не знаю.
Есть два аспекта. С одной стороны, я пока к вам ехал, насчитал где-то десять тегов на стенах — это очень мало. С другой стороны, я был в Латвии. Там их просто очень много, и их вообще не закрашивают. Законодательство запрещает перекрашивать дом, не согласовав с кучей инстанций. Но это тоже всего лишь теги. Не знаю, что хуже: видеть 10 тегов и понимать, что никакой активности нет, или осознавать, что активность есть, но она вся однобокая?
Есть знаменитый знаковый район в Лондоне, где вроде бы все изрисовано оригинально и разнообразно, но я там не был, не могу судить. А то, что я вижу напрямую в Москве и опосредовано через специализированные ресурсы, – это все жутко печально.
Artifex: А на каком сайте, по-твоему, можно посмотреть граффити и стрит-арт?
«Ультрамарин». Это Дима Аске, который нещадно копирует с Бэйкса. Я ему говорил об этом. Он ответил, что это случайность и что там совершенно другое. Ладно, опустим. Дима - хороший парень. Он расстался с соучредителем бренда СODERED, теперь занимается только копированием этого Бэйкса, формированием мозаик и своим сайтом.
Artifex: Как ты относишься к галерее?
На уровне мета идей никогда ни галерейная, ни успешная деятельности меня не интересовали. Рекрутирование художников из галерей, перетаскивание на улицу привлекало больше. Смещение баланса между интерьерным образом жизни, неважно каким: за компьютером, в кровати, в душе, главное – в доме - и уличным образом жизни. Это были мои главные идеи, которые я считал важными для того, чтобы их развить и реализовать.
Галереи – чистая случайность. Да, они говорят, что искусство должно оставаться, а все, что рисуешь на улице, исчезает. Но пускай лучше 10 работ, которые сделаны в городской среде с включением сил, выкладкой, просуществуют дней пять. Это важнее, чем холсты. Я считал, что холст – это плохо, что нужно делать другое, более обусловленное уличностью. Стал делать обрезанные баннеры, которые, как я говорил, Селена продала. Баннеры успеха не возымели. Всем подавай холсты!
Редактор: Анастасия Серова