Эволюция цвета Анри
Матисса. Часть 1

«Я нашел в живописи неограниченное поле деятельности, где я смог дать свободу моему беспокойному творчеству»
© Анри Матисс, 25 мая 1852 года

Французский художник Анри Матисс (Henri Matisse) вошел в историю как признанный гений мировой живописи, во многом определивший развитие искусства XX века. В поисках своего художественного «я» он успел попробовать силы сразу в нескольких стилях и направлениях, перерос каждое из них и основал собственную школу живописи, получившую название «Фовизм» (франц. fauve — «дикий»).

Однако в отличие от коллег по цеху, сам Матисс не обнаруживал никакой «дикости», а был человеком скромным и умиротворенным. И если другие авангардисты в буквальном смысле слова вершили революцию, стремясь отразить на своих полотнах мятежный дух времени, Матисс искал «покоя и наслаждения», постоянно экспериментируя с красками и переосмысливая значение цвета.

«Я мечтаю об уравновешенном искусстве, полном чистоты и спокойствия, искусстве без суетных и беспокойных сюжетов,… которое могло быть дать отдых уму,… как удобное кресло дает отдых усталому человеку», — говорил Матисс.

Многие до сих пор удивляются, как человеку с таким безмятежным творческим кредо удалось стать одной из ключевых фигур в искусстве XX века. Как ни странно, подобные вопросы начали волновать Матисса далеко не сразу, ведь история великого художника начиналась далеко не с мира живописи.

Юному Анри — сыну преуспевающего торговца зерном — пророчили карьеру юриста, и, будучи послушным сыном, Матисс принялся изучать право в одной из престижных школ Парижа. Окончив учебу, он вернулся в родной город, где вскоре устроился на службу клерком у присяжного поверенного. Казалось, будущее юноши было уже решено, но тут в жизнь его вмешалась судьба, кардинально изменив все планы.

Матисс оказался на операционном столе. Приступ острого аппендицита надолго приковал молодого человека к постели, оставив его без каких-либо развлечений. Желая хоть как-то скрасить «больничные» будни сына, любящая мать подарила ему принадлежности для рисования, открыв перед юным Матиссом новый и неизведанный мир. Занятия живописью настолько увлекли юношу, что, вопреки воле отца, он решил навсегда оставить юриспруденцию и вернулся в столицу, чтобы стать художником.

Первый учитель Матисса, французский художник Гюстав Моро (Gustave Moreau) — символист до мозга костей и признанный мастер игры цвета — любил отправлять учеников в Лувр — копировать работы заслуженных мастеров, оттачивая приемы и техники классической живописи. «О цвете нужно мечтать», — повторял он своим подопечным, и Матисс, как никто другой, проникся этим высказыванием, превратив свою жизнь в поиски идеального способа передачи эмоций посредством цвета.

Уже позже Матисс писал:

«Я воспринимаю экспрессивную сторону цвета чисто интуитивно. Передавая осенний пейзаж, я не стану припоминать, какие оттенки цвета подходят к этому времени года, меня будут вдохновлять только ощущения осени… Я выбираю цвета не по какой-нибудь научной теории, но по чувству, наблюдению и опыту»

Интерес к цвету заметен уже в ранних работах Матисса. Как правило, это попытки молодого художника писать в духе признанных мастеров живописи. Одна из таких работ — натюрморт под названием «Бутылка схидама» (Nature Morte à la Bouteille de Schiedam): классическая композиция, темные и неоднородные оттенки, особое внимание к полутонам выдают сходство с полотнами Шардена. Между тем, богатство черного и серебристого цветов и широта мазков говорят о знакомстве Матисса с творчеством Мане.

За годы учебы Матисс последовательно прошел все этапы эволюции классического искусства, попробовал свои силы в каждом из них. Тем не менее, при всей значимости традиций прошлых эпох в формировании стиля художника, Матисс чувствовал, что все это не для него. Лувр казался ему огромной библиотекой, полной старых книг, что наводят на усталого студента сон и тоску. Матисс же жаждал чего-то нового, необычного, непохожего на то, что было создано до него.

«Мне казалось, что, вступив в Лувр, я потерял ощущение своей эпохи, и что картины, которые я писал под прямым влиянием старых мастеров, не выражают того, что я чувствую», — вспоминал художник.

Одним из важнейших этапов становления Матисса как художника стало его знакомство с работами импрессионистов, в частности с малоизвестным в то время творчеством Винсента ван Гога. Этим Матисс был обязан австралийскому художнику Джону Расселу (John Russell) — своему другу и наставнику, который впервые после Моро заставил Матисса всерьез задуматься о смысле и значении цвета в живописи.

«Расселл был моим учителем, он разъяснил мне теорию цвета», — признавался Матисс.

Импрессионизм и собственные эксперименты с цветовыми контрастами сильно повлияли на первые «самостоятельные» произведения художника. Таковы, к примеру, натюрморты «Посуда и фрукты» (Vaisselle et Fruits), «Фрукты и кофейник» (Fruits et Cafetière). Сюда также относятся и первые пейзажи Матисса — «Булонский лес» (Bois du Boulogne) и «Люксембургский сад» (Jardin du Luxembourg).

Через несколько лет Матисс оставил увлечение импрессионизмом и погрузился в исследования работ его последователей. В этот период у художника появилась семья, но, несмотря на стесненное финансовое положение, он продолжил поиски собственного стиля. Его картины практически не продавались, тем не менее, Матисс не прекращал экспериментов с цветом, анализируя значимость различных оттенков и их сочетаний.

«Очарование, легкость, свежесть — это все мимолетные ощущения… У художников-импрессионистов… тонкие ощущения были близкими друг другу, поэтому их полотна похожи одно на другое. Я предпочитаю, рискуя лишить пейзаж очарования, подчеркнуть в нем характерное и добиться большего постоянства», — писал Матисс спустя много лет.

Свою будущую жену Амели Парейр Матисс встретил на свадьбе друга. Амели была подружкой невесты, и их с Матиссом случайно посадили рядом. Девушка без памяти влюбилась в высокого бородача, бережно засушивая каждый букет фиалок, что он дарил ей при встречах. В тот период Матисса терзали сомнения и он никак не мог решить, стоит ли окончательно посвящать свою жизнь искусству. Амели же стала тем человеком, который поверил в художника, поверил по-настоящему, на долгое время став его верным другом и первой музой. И все же, несмотря на чувства Матисса к девушке, он уже тогда понимал, что никто и ничто не сможет пленить его сердце больше, чем живопись. Набравшись смелости, он признался:

«Мадемуазель, я нежно люблю Вас, но живопись я всегда буду любить больше»

Первая персональная выставка художника прошла без особого успеха, не вызвав должного отклика у критиков. Тогда Матисс решил уехать из столицы на юг Франции в компании пуантилиста Поля Синьяка (Paul Signac). Под впечатлением от его полотен Матисс начал работать в схожей технике точечных мазков, и, спустя некоторое время, из-под кисти вышел первый шедевр под названием «Роскошь, покой и наслаждение» (Luxe, Calme at Volupté).

Картина была противоречива и по-своему не укладывалась в заданные пуантилистами рамки. В отличие от своих коллег, отказавшихся от физического смешения красок в пользу раздельных мазков, Матисс снова сконцентрировался на цвете. Намеренно выбрав яркую гамму — красный, фиолетовый, оранжевый — художник отошел от реалистичной трактовки сюжета. Насыщенные оттенки казались неестественными, создавая напряженность и нарушая привычный «покой» классических элементов. Однако именно за счет этой противоречивости — сочетания классических и новаторских форм — Матиссу впервые по-настоящему удалось показать зрителю собственное видение реальности.

Картина имела успех и была положительно встречена критиками. Тем не менее, очень скоро Матисс оставил и пуантилизм, поняв, что этот путь тоже не для него.

1905 год стал переломным в творчестве Матисса. После долгих поисков и экспериментов с цветом, художнику удалось максимально воплотить в жизнь свое «чувство природы». Вместе с группой единомышленников он принял участие в Осеннем салоне, представив на выставке две новых работы — «Открытое окно» (La Fenêtre Ouverte) и «Женщина в шляпе» (La Femme au Chapeau).

Картины, написанные с полным пренебрежением ко всем правилам, вызвали много шума, возмутив даже привычных к экзотике парижан. Критики окрестили их «горшком краски, брошенным в лицо общественности», а авторов и вовсе прозвали «фовистами» или «дикарями».

Несмотря на резкую критику и возмущение публики, «Женщина в шляпе» была приобретена известной писательницей и ценительницей искусства Гертрудой Стайн (Gertruda Stein). По рассказам одного из очевидцев, «посетители фыркали, глядя на картину, и даже пытались ее сорвать». Гертруда Стайн не могла понять, почему ей картина кажется совершенно естественной.

Так в живописи появилось новое направление, вошедшее в историю искусства под названием «фовизм». Матисс был признан лидером фовистов, в числе которых были и бывшие однокашники из класса Моро. Отказавшись от традиционных методов изображения предметов и построения картины, эти художники стали писать чистым открытым цветом, упрощая и схематизируя форму. Яркий, порой агрессивный колорит и высокая контрастность легли в основу построения композиции и стали главным приемом «выражения чувств» художников.

«Раздробление цвета привело к раздроблению формы, контура. Результат: вибрирующая поверхность… Я стал писать красочными плоскостями, стараясь достичь гармонии соотношением всех цветовых плоскостей», — вспоминал Матисс полвека спустя.