На одном из свитков великий Ци Байши (齐白石, 1864 – 1957) в сердцах написал:
«Мне уже 78 лет, но я слышу часто, как люди говорят, что я умею только рисовать креветок. Как это несправедливо!»
И, правда, когда спустя годы можно увидеть одновременно уже все работы, созданные художником за долгие годы плодотворной деятельности, уместившиеся в десяти томах, креветки кажутся незначительной мелочью в творчестве мастера. С другой стороны, что же дурного в том, что если бы он всю жизнь посвятил лишь этим созданиям? Истинное искусство принимает столь необычные формы и так разнообразно, что каждая несущественная в обычной жизни былинка может послужить основой для шедевра.
А речные креветки, столь интересовавшие Ци Байши, не были такими уж простыми существами. Каждый панцирь – соединение сложных мазков, чередование тени и света, матовое мерцание слоев туши на тонкой белизне бумаги. Именно внимание к столь незамысловатым созданиям, стремление придать их изображению выразительную точность и перенести собственное восхищение сложностью живой природы на бумагу свидетельствуют о непревзойденном мастерстве и приближении к истинной мудрости.
Восточная живопись в противовес тенденциозной европейской не стремилась к бесконечному повторению популярных сюжетов или созданию шедевров, превосходящих все написанное ранее по масштабу. Хотя и Запад, и Восток имели свои обширные традиции и школы, китайская живопись регламентировала правила письма гораздо строже. И, тем не менее, в своем многообразии полотна и гравюры, изображавшие природу, разительно отличались в зависимости от своего мастера. Умение наблюдать и проникать взглядом в суть вещей, свойственное европейцам в меньшей степени, делает работы Ци Байши - даже те, что кажутся повторяющимися - столь особенными.
Они словно говорят, что красота может таиться не только в приятных глазу изгибах античных статуй и не в многообразии красок. Порой она скрыта в мягких однотонных штрихах рисунков тушью с их обманчивой простотой.
Не так уж много было шансов у мальчика из бедной крестьянской семьи выучиться даже грамоте, не говоря уже о должном художественном образовании. Выручило несчастье, которое ужасно печалило родителей, – он родился слабым и болезненным, едва ли мог быть пригодным к какой-нибудь серьезной работе. Мальчика отдали на попечение к деду, который начал учить его грамоте. Ци Байши пошел в школу, а уже в десять лет был вынужден уйти из нее – семье требовались рабочие руки. Но и тогда он не оставлял рисования, которым увлекся до этого. За неимением бумаги юный художник использовал страницы старых конторских книг, а иногда и вовсе чертил наброски на песке. Незамысловатые картинки – травы, лягушки, стрекозы - изображали окружающую природу, радовавшую глаз и сердце.
В 15 лет, чтобы иметь хоть какой-то заработок, Ци Байши пошел в ученики к столяру, где начал осваивать азы профессии. Вскоре у него появилось новое увлечение – резьба по дереву, в котором он с небывалым упорством старался превзойти своих учителей. И вскоре талантливый подмастерье начал создавать не отдельные фигурки, а целые композиции.
В 1889 году известный художник Ху Циньюань пришел в восторг, увидев живописные картины юноши, и предложил Ци Байши учиться в его мастерской. Именно там он овладел искусством стихосложения, необыкновенно точно дополняя каллиграфическими строками свои рисунки. И там же, продолжая развивать навыки в живописи, стал обозначать работы собственноручно вырезанными именными печатями.
Спустя несколько лет Ци Байши распрощался с учителем, а вместе с тем и с карьерой резчика по дереву. Он отправился в путешествие по стране, окончательно решив посвятить себя живописи. Странствие дало новый импульс работам, изображавшим природу. Окружающие пейзажи манили, они отличались от знакомых с детства, и каждое новое впечатление находило отражение в работах того периода.
Но мастеру пока недоставало твердости руки, и в работах Ци Байши еще не было собственного стиля и зрелости. Приемы и композиция менялись сообразно настроению, новые знания добавляли естественности изображениям, в то время как события в стране, так или иначе, влияли на самого художника. Даже волнения начала 30 годов не заставили его оставить работу. Напротив, тот период стал одним из наиболее плодотворных в творчестве Ци Байши – прочувствованные пейзажи приобрели необыкновенную глубину и даже, кажется, - собственную душу.
Багряное рассветное солнце над морем, хрупкие белые ветви вишен на фоне пробуждающейся от зимнего сна земли – все это послужило толчком для создания новых полотен. Они были исполнены настоящей гармонией и чувством единения с миром – но без излишней натуралистичности.
«Мастерство находится на грани сходства и несходства; полное сходство — вульгарно, несходство — обман», – так его видел сам художник.
После окончания войны, в 1946 году, Ци Байши стал преподавателем, а затем и главой Академии изящных искусств в Пекине, не оставляя при этом своего основного занятия. В тот период из-под его кисти выходило невероятное количество работ. Одной из них стала написанная в соавторстве картина «Гимн миру», преподнесенная в 1953 году Всемирной ассамблее сторонников мира. Именно она является одной из самых завораживающих и впечатляющих в его творчестве. А в 1956 году, за несколько месяцев до своей смерти, Ци Байши стал обладателем премии Мира.
Известно не только множество работ Ци Байши, но и его личных печатей с псевдонимами. Порой установить их авторство весьма непросто, но в тех случаях, когда оно доказано, можно заключить, что помимо недюжинного таланта мастер обладал завидным чувством юмора.
Так, одна из печатей гласит просто «Ци Байши», другая - «Долгожитель», еще одна сообщает: «Как я терплю людей, люди также терпят меня». И, наконец, существует печать, на которой вырезано:
«Во всей Поднебесной много моих картин, но большинство из них – подделки»
Становление художника, учитывая условия, в которых он родился и вырос, было необычным. Не имея даже базового образования, Ци Байши сумел достигнуть небывалых высот, благодаря собственному острому уму, трудолюбию и определенной доле везения.
Не столько природные данные, сколько терпение и любовь к совершенству подняли работы мастера на тот уровень, когда их ценность и глубина видения художника становятся очевидными. Большую часть жизни Ци Байши работал в технике гохуа, а любимыми его жанрами были «цветы-птицы» и «травы-насекомые».
Однако каждый год и каждое новое впечатление привносили иные черты в знакомые сюжеты. Даже самая маленькая деталь приобретала собственное значение и максимальную выразительность. Так в неустанной работе рождалось совершенство.