Честно говоря, не ожидал от американских киноакадемиков каких-то объективных оценок, но нужно признать, что иногда случаются исключения. На последней церемонии «Оскар» картина Альфонса Куарона «Рома» взяла три статуэтки из основных: за лучшую режиссуру, операторскую работу и лучший иностранный фильм.
Для полного торжества справедливости нужно было дать и четвёртый, главный: за лучшую картину. Конкурентов в этой номинации у «Ромы» было немного, и «Зелёная книга», забравшая статуэтку, на мой взгляд, не совсем была её достойна. Но тут уже киноакадемики не могли уступить своей конъюнктурности. Чтобы иностранный арт-хаус получил и главный «оскар»? Это невозможно.
Мексиканский режиссёр Альфонс Куарон обладает неоспоримым талантом. До «Ромы» он снял вполне успешные коммерческие фильмы, в их число даже вошла серия сказочной саги о Гарри Поттере. И раз я начал мерить талант «оскарами» (хотя такая оценка часто, если не в большинстве случаев, не объективна), то упомяну, что его предыдущая работа — космический экшен «Гравитация» — получила их целый ворох, аж целых семь штук. И сейчас, когда Куарон позволил снять фильм не для публики, а «для себя», несмотря на фестивальность выбранного жанра, он снова, пусть и в меньшей мере, не был обделён самой популярной в мире кино наградой.
К месту скажу, что режиссёр связал свои два фильма между собой. В «Роме» есть ироничный намёк на «Гравитацию»: в одной из сцен персонажи смотрят кино, где на экране в безвоздушном пространстве парят на фоне Земли два космонавта.
«Рома» — стопроцентно авторское кино. Куарон реализовал себя не только как режиссёр, но и как продюсер, и как сценарист, и как оператор. А так как авторское кино всегда основывается на внутреннем мире художника, то в основу сценария легли воспоминания из его детства.
Действие фильма происходит в начале 70-х. Roma — это не только Рим и, вместе ним, название итальянской футбольной команды, но ещё и район в Мехико, где вырос сам режиссёр. В этом районе живут представители мидл-класса, и в фокусе картины находится семья мексиканского врача. Семья живет в хороших двухэтажных апартаментах, есть гараж, свой автомобиль, есть собака. Две служанки-индианки справляются с хозяйством. С утра дети уходят в школу, родители — на работу, а вечером они вместе собираются за ужином и телевизором. Но за внешним благополучием кроется несчастье. Внутри семьи не всё хорошо — брак распадается, муж находит другую женщину и оставляет жену с четырьмя детьми.
История показана с ракурса служанки, в жизни которой разворачивается своя личная драма — она забеременела от первой же сексуальной связи, а её парень сбежал, у него другие увлечения — он считает себя воином и занимается единоборствами. Но, несмотря на такие признаки мужественности, отцом он становиться не хочет.
Фоном для всех этих вполне распространённых житейских проблем служат студенческие волнения в Мехико, когда в 1971 году мексиканским правительством была устроена резня, было убито свыше сотни протестующих. В итоге личное переплетается с общественным.
Но я бы не искал в фильме какой-то сильный социальный или драматический подтекст. Как личные драмы, так и общественные — всё уносится в потоке жизни. Именно движение этого потока, этот ход жизни и показывает автор.
«Всё течёт, всё меняется» — это античное выражение могло бы стать слоганом к картине. Жизнь, преодолевая любые препятствия, течёт вперёд. Ручьи сливаются в реку, реки стекают в океаны. Вода смывает всё. С разлитого по кафелю ведра воды фильм начинается, и к океану приходят его персонажи в конце.
Течение жизни на экране создаётся работой камеры. Операторскую работу Куарона иначе как изумительной не назовёшь. Камера постоянно плывёт (снова вода!), подобно взгляду стороннего наблюдателя, и если она фиксируется в конкретных сценах, то ненадолго. Таким образом, создаётся эффект присутствия зрителя, зрителя безучастного, отстранённого, который меланхоличным образом наблюдает происходящее.
Фильм в лучших традициях современного арт-хауса снят чёрно-белым, картинка построена на игре контраста. Так бликует рябью водяная поверхность при дуновении ветра — я продолжу свою «водяную» метафору. Но ведь, правда, что наша жизнь, как не рябь на воде?