День Победы! Всех поздравляю с этим праздником, и в связи с этим вот о чем я подумал. Ветеранам сейчас около 90 или за 90. Понятно, что они не вечные. Это, как ни печально, уходящая натура. Что же останется тогда лет через 20? Останутся мифы о войне. Вопрос, что это будут за мифы? На мой взгляд, это будут фильмы и книги.
Хочу внести свою маленькую лепту и дать мой небольшой список лучших и правдивых фильмов о войне: «Летят журавли», «Иваново детство», «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны», «Они сражались за Родину», «Торпедоносцы», «Летняя поездка к морю», «А зори здесь тихие», «Восхождение», «Отец солдата», «Судьба человека», «Баллада о солдате», «Порох», «На семи ветрах», «Хроника пикирующего бомбардировщика», «На войне, как на войне».
Список, конечно, не полный, но фильмы эти отличаются особым взглядом на войну без ура патриотизма, который сейчас очень в моде. Это настоящие шедевры. В них война будет еще долго жить в следующих поколениях. Здесь генетическая память страдания переродилась в высокую философию.
Уже давно нет в живых ветеранов войны 1812 года, а мы помним об этом и помним живо, эмоционально, благодаря лишь бессмертному роману Л.Н. Толстого. Так будет и с Великой Отечественной войной. Спасибо нашим великим режиссерам. Когда я вспоминаю об этих шедеврах, то открываю для себя одну и ту же истину: в стране победившего социализма эти художники создавали картины не столько о мире видимом, сколько о невидимом: они стремились преодолеть земное притяжение и прорваться в мир Духа, они говорили о святости страдания. Мера страдания определяет меру истины, а страдание во время Великой войны было воистину безмерно. Вот и пытались выдающиеся наши режиссеры, изображая народное страдание понять, постичь меру явившейся истины. Отсюда, на мой взгляд, давал знать себя во всех этих картинах мощный библейский мотив. Разве не едет отец из глухого грузинского села проведать своего сына на фронте? Разве он не убивает фашиста за то, что тот поджёг хлеб, тело Господне? Разве не становится герой Серго Закариадзе Отцом всем солдатам и разве не даёт по морде танкисту, рискуя попасть в штрафную роту, за то, что тот наехал на виноградную лозу? Ведь сказано было во время Тайного вечере:
«Пейте вино — то кровь моя, ешьте хлеб —то тело моё»
А в фильме «Иваново детство» Андрей Тарковский разве не использует библейское высказывание о том, что дети — образ Христов? И маленький разведчик Иван, существующий как в своих снах, где мать, сестра, яблоки, тёплый дождь и кукушка, так и в яви апокалипсиса (любимый прием режиссёра — вставлять в киноповествование репродукции известных шедевров, например гравюру Дюрера «Четыре всадника апокалипсиса»), разве он не являет собой воплощение гнева Господня? Именно Ивана разведчики перевозят ночью на чужой берег, словно переплывают через реку Стикс, к берегу мёртвых, где сидят два повешенных трупа их товарищей. И след юного разведчика обнаружится лишь после победы, когда один из героев фильма, от лица которого и ведётся всё повествование, случайно натыкается на архивы СС.
Это он, повествователь, роль которого сыграл актёр Евгений Жариков, будет в конце фильма вести тихую беседу как с живыми, так и с мёртвыми, а экран напоследок взорвётся ещё одним сном Ивана. Сном мёртвого мальчика, который побежит за своей умершей сестрой по длинной косе в море, побежит по воде, яко посуху, освобождая этот безжалостный мир от своего присутствия. Потому что в нём нет места детям, нет места образу Христову, потому что в документальной части этой великой ленты нам покажут, как высшие чины Рейха будут травить собственных детей.
А разве фильм Элема Климова «Иди и смотри», уже в самом названии которого звучит фраза, взятая из апокалипсиса, не показывает глазами обезумевшего мальчика, как примитивный инстинкт зверя неожиданно взрывается в представителях великой германской культуры?
Учёные антропологи подсчитали, что 90% времени всей эволюции человека было отдано борьбе за выживание, когда убийство и каннибализм считались нормой. XX век словно открыл широкие ворота тем демонам, которые долгое время находились под спудом. Великая война словно сделала легитимными все звериные инстинкты человека. Фильмы же о войне спорят с этим. Их общая философия проста: человек всё равно создание божие. Вот этому преодолению демона разрушения в себе и посвящена лента Ларисы Шепитько «Восхождение». Повесть Василия Быкова, по которой поставлена эта картина, называлась «Сотников». Л. Шепитько уже в названии задаёт вектор духовного движения. Это противостояние Христа (Борис Плотников) и Иуды (Владимир Гостюхин). А сама сцена казни отсылает нас к распятию и Голгофе. Это изображение страстей Христовых.
В знаменитой картине Ростоцкого «А зори здесь тихие» по-настоящему щемящим моментом является противостояние женщин и войны. В этом фильме осуществляется своеобразный моральный эксперимент: готова ли на жестокость та, которая создана для любви? Девушки имеют свою особенную историю любви, которая представлена в ленте короткими флэшбэками, то есть воспоминаниями. А одна из них, Бричкина, влюбляется в старшину Васкова. Когда убивают Женю, городскую девушку-студентку, то она издает предсмертный крик и Васков догадывается: удар на мужика был рассчитан. Грудь помешала. Могла детишек рожать.
Но причём здесь тогда Библия? Вспомним первое послание к коринфянам апостола Павла:
Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь, звенящая или кимвал завучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание, и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви — то я ничто.
Если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Вот эта любовь и движет девушками, делает из непобедимыми. Бывалый охотник, настоящий воин, старшина Васков в этой эпопее не столько охотится за немцами, сколько совершает своё личное Восхождение к той Любви, о которой и писал апостол Павел и которую воплощают собой пять девочек-комсомолок под его началом. Вот это божественное присутствие почти в каждой отечественной ленте о войне и делает фильмы наших великих режиссёров истинными летописцами давно ушедших событий.