Трусливый Роберт Форд исподтишка убил Джесси Джеймса. Старый ковбой, чьё имя так и не попало на первые полосы газет, угробил бандита Либерти Вэланса. Вестерну не впервой стрелять в спину самому себе. Убедиться в этом нам поможет «Власть пса» — фильм Джейн Кэмпион о столкновении застарелых порядков и здравого смысла.
Live fast, die young
Угодившие в засаду грабители Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид перекинулись парой острот и выбежали навстречу заградительному огню — в ответ законники дали три точечных залпа в их сторону.
Крики унялись, выстрелы стихли. Разбойники пали на землю и испустили дух посреди запёкшейся крови и пистолетных гильз, но их образы прочно осели в коллективном бессознательном. Ведь вот же они, вполне себе живые, вскидывают револьверы и смеются в лицо опасности на застывшем стоп-кадре. На фоне тихонько бренчит салунное пианино.
Большая Дорога подарила Киду и Кэссиди бессмертие вопреки заключению судмедэксперта.
Песню Дикого Запада давным-давно перекричал «хеви-метал» технического прогресса. Однако где-то там вдали от хипстерских кофеен и многоэтажных парковок обитают люди, что застали смерть последних романтиков фронтира, но верить в их кончину отказались.
Большая Дорога подарила идолопоклонникам эпохи «кольта» и «винчестера» Легенду, противоречащую ходу времени.
Воспитанные волками
У каждого эта Легенда своя. У Фила Бёрбанка (Бенедикт Камбербэтч) — невидимка Бронко Генри. Так звали матёрого ковбоя, что научил Фила и его родного брата Джорджа (Джесси Племонс) вести хозяйство, благодаря чему об их ранчо заговорила вся Монтана. Пьяницы вскакивают со стульев, когда братья Бёрбанк объявляются у дверей кабака, и даже сам губернатор штата не прочь заявиться в их резиденцию на бокал вина.
На дворе 1925 год. Почти четверть века прошла с того момента, как умер Бронко Генри. Свалился в гроб и обрёл вторую жизнь в байках, которыми так любит бахвалиться Фил. Прах к праху, запятая к запятой. Бронко Генри, герой мифа о покорении Старого Запада, переживи он Первую мировую и «сухой закон», вряд ли бы смог сдружиться с XXI веком: смириться с тем, что нынешние фермеры, коли им приспичит съездить в город, более не седлают коней, а разогревают движок новёхонького «Форда».
Принимать современность отказывается и Фил — главный протеже Бронко Генри и сноровистый газлайтер, чей скверный характер годами ковался в глухомани пыльных прерий. Внутри него сидит капризный ребёнок, с рождения обделённый родительской лаской, а потому и воспринимающий мужественность как силу, что калечит и втаптывает в грунт. Совсем другое дело — братец Джордж — мягкотелый делец, в бумагах и цифрах понимающий больше, нежели в делах огородных. Пока Фил копается в чернозёме, Джордж ведёт бухгалтерию и молча терпит нападки любимого родственничка. Жизнь натянута по тонкой струнке банджо, и любой неаккуратный щипок чреват тем, что струнка эта мигом порвётся.
He’s Got the Whole World in His Hands
Беда приходит в дом Бёрбанков откуда никто не ждал, и у неё даже есть имя: Роуз Гордон (Кирстен Данст) — вдова, которую недавно взял себе в жёны Джордж. Втайне от Фила, разумеется, ведь тот бы Гранд-Каньон брюхом кверху перевернул, но любой ценой защитил братика от дурного влияния «нищей потаскухи» с прицепом — её сыночком Питером (Коди Смит-Макфи). Питер — якобы непутёвый юноша, что на досуге вырезает цветочки из бумаги и на пороге совершеннолетия даже в седле держаться не научился. Спасая несчастную женщину от одиночества, Джордж в первую очередь пытается спасти самого себя от тлетворного влияния Фила. Буквально огородить личное пространство гардеробом новоиспечённой жены и учебниками горе-пасынка — малец-то мечтает стать хирургом и много времени проводит за чтением. Даже не брезгует препарировать тушки луговых кроликов прямо за письменным столом.
Джордж недооценивает жестокого брата, для которого отравление чужой жизни — не сиюминутная шалость, а параграф в персональном катехизисе. Фил живёт работой под палящим солнцем и презирает всех, кто избегает труд в поте лица. Он голыми руками холостит быков, мастерски плетёт верёвки из кожаных лоскутков и путеводит стадо коров с такой важностью, будто бы рогатыми генералит сам пророк Моисей. Всё, что противоречит житию по Бронко Генри, всё, что рушит устоявшийся в чете Бёрбанков патриархальный домострой, Фил стремится как можно скорее искоренить, и в стремлении своём он не остановится ни перед чем.
«Власть пса» — история о домашнем терроре, а точнее, попытка выявить истоки этого самого террора. Постановщик Джейн Кэмпион, «мастер аффекта», чьим главным оружием называют недосказанность и тишину, выстраивает такие сцены, в которых трель зубчиков расчёски режет уши хлеще сирены воздушной тревоги. Обыденные звуки заявляют о боли яснее, чем истошный крик. Во «Власти пса» даже насвистывание пастушьей песенки ощущается как элемент, пришедший из хоррора.
Чередование бытовой немоты и монотонной музыки Джонни Гринвуда, планомерно переходящей от тревожного гитарного перебора до заунывного, без пяти минут триллерного рыдания скрипок — фундамент саунд-дизайна «Власти пса». Напоминает то, как Гринвуд озвучивал визуальный ряд «Нефти» Пола Томаса Андерсона. И тут и там музыка призвана накалять обстановку, лавировать между лёгким испугом и эротическим напряжением. Не думали же вы, что в стране горбунов (читайте: маскулинных невеж) стройность (читайте: эмпатия) не будет восприниматься как уродство? Особенно если речь идёт о чувственности, табуированной в сельской Америке 20-х: когда один ковбой шаловливо подмигивает другому ковбою, но на людях оба делают вид, что ничего такого не замечали.
Как это обычно бывает у Кэмпион, вспомнить хотя бы портрет абсурдной ревности из «Пианино» или мерзкое собственничество в «Портрете леди», её персонажи всегда претендуют на что-то или на кого-то, и никого из них нельзя приписать к числу «славных парней». Джордж — рохля, который боится. Фил — токсичный диктатор, которого небезосновательно боятся. Роуз — простушка, сдавшаяся в плен демону со дна бутылки. Она шустро спилась, так как не смогла вытерпеть ни нападок Фила, ни навязчивых попыток Джорджа приобщить супругу к людям высшего круга. Как-никак последний крутится вокруг важных шишек из административного аппарата, а Фил, между прочим закончивший Йель, просто прячет начитанность и острый ум под маской мужланства.
Что до Питера, то он тоже оказывается далёк от звания невинного одуванчика, и именно его неоднозначные поступки приводят к обманчиво обнадёживающему финалу киноленты. Завершению, что накладывается на библейский текст — псалом Давида, вроде бы обращённый к сочувствию господнему, но на деле адресованный человеку и его силе воли: «Избавь от меча душу мою и от псов одинокую мою».
Мёртвым похороны ни к чему
Экранизируя роман Томаса Сэвиджа (он много лет жил на ранчо и в книгах описывал преимущественно пастораль), Джейн Кэмпион визуально укрупняет паршивую человеческую натуру. С помощью камеры Эри Вегнер она запирает богатую пейзажность классических лент Джона Форда и Ховарда Хоукса в узких оконных проёмах. Объектив намеренно отрезает ферму Бёрбанков от внешнего мира, изолирует от хрестоматийной графичности вестерна. Земля Фила и Джорджа превращается в чудную ковбойскую утопию, где мужчины чтят дедовские «понятия» и безустанно играют в бруталов. А на горизонте виднеется горный кряж, омываемый полуденными тенями. Поговаривают, что Бронко Генри подолгу пялился на изгибы этих холмов и даже видел в них очертания собачьей морды. Это намёк на власть пса, вынесенную в заголовок фильма, а точнее, на звериный диктат, что Фил десятилетиями планомерно выстраивал в этой неприглядной долине.
Нередко оператор ловит детали впритык: камера захватывает интимные ритуалы героев, будь то раскуривание одной папиросы на двоих или изничтожение спиртного под сарайными дверьми. Сдержанный внешний вид «Власти пса» не в силах прятать подавленные желания действующих лиц. Рвущиеся наружу противоречия, что никак не могут ужиться в их головах, подрываются бесшумным взрывом, а тайное, пускай оно и стало явным только для зрителя, расставляет немногословный сценарий по полочкам. А нужны ли вообще какие-либо реплики, когда на экране виден обнажённый мужской торс, по которому лихо гуляет платок с вышитыми на нём инициалами «Б.Г.»? Кэмпион не оставляет публике пространства для двояких трактовок.
«Власть пса» — не столько ревизия жанра вестерн, сколько открытое письмо мифотворцам, когда-то загнавшим этот самый вестерн под общий знаменатель. Своего рода кляуза, направленная против консервативного пустозвонства и радикального неприятия окружающей действительности. Мифы можно толковать, но не всегда следует их оживлять, возводя в статус идеологии, как это случилось с кодексом чести Бронко Генри.
Вот только Бронко Генри умер. Ушёл в мир иной и остался в памяти близких на правах фантома, о котором все говорят, но никто никогда вживую будто бы и не видел. Прямо как Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид, что до сих пор озираются на нас с фотокарточки из начала этой статьи. Их смерть тоже осталась за кадром — спасибо Джорджу Рою Хиллу за режиссёрскую смекалку — однако «Власть пса» настойчиво внемлит, что все они мертвы.
И зазря убитый Джесси Джеймс, и отморозок Либерти Вэланс, и Кэссиди с Кидом, и архаичный вестерн, погребённый в сырой земле как жанровая конструкция и как контекст, что её породил.