Фильм Сэма Мендеса «Красота по-американски» (American Beauty), вышедший в 1999 году, не только не теряет своей актуальности, но и обрастает с годами новыми смыслами и интерпретациями. Режиссеру удалось показать удушающее влияние вездесущего капитализма на жизнь и психику обычного человека, составив антологию пороков современности.
Персонажи здесь предстают во всем великолепии своих извращений: Лестер Бёрнем (Кевин Спейси) движим похотью, его жена Кэролайн (Аннетт Бенинг) озабочена созданием «идеального фасада», их дочь (Тора Бёрч) безмерно эгоистична, Анджелу Хэйес (Мина Сувари) волнует лишь чужое мнение, а Рики Фиттс (Уэс Бентли) – откровенный психопат, одержимый идеей смерти. И если вначале фильм воспринимается скорее как реалити-шоу, сталкивающее этих отчаянно потерянных персонажей друг с другом, скорее в комическом ключе раскрывая характеры и идеалы, то к концу фильм берет крутой поворот, превращаясь в напряженную драму.
На протяжении всего просмотра зритель вынужден строить догадки, как низко может пасть человек: кто опустится до измены, а кто нажмет на курок. До последнего мы переживаем за персонажей и сочувствуем им. Но что заставляет нас испытывать такие сильные эмоции? Попробуем дать общую характеристику экранным персонажам: они ведут нелепую, бессмысленную жизнь, существуют лишь в рамках корпоративных систем, одержимы одной-единственной идеей, хотя в остальном пусты и незначимы. Нетрудно угадать в этом описании типичного представителя «маленького человека», известного нам со школьной скамьи. Но это не единственная причина, по которой история, рассказанная в фильме, может показаться такой знакомой и близкой.
В каждом кадре угадывается преследование американской мечты – от ухоженных домов на однообразных улицах и безликих рабочих мест в офисе до откладывания денег на пластическую операцию. Всё и все стремятся к единому стандарту, недостижимому и поверхностному идеалу. Но почему эти виды, эти судьбы все же привлекают внимание русского зрителя и трогают даже его скованную льдами Сибири душу? Ответ может крыться в глобализации и распространении капитализма. Едва ли нужно объяснять, как ослабла разница в паттернах потребления среднестатистического американца и русского в 2020 году по сравнению с тем, что было два десятилетия назад. Мы одинаково падки на проецируемый экранной культурой и социальными сетями стиль жизни и чувствительны к уловкам хитрых маркетологов. Нынешние зрители по всему миру как никогда близки в своей повседневности к проецируемому на экране образу, который уже на уровне названия привязан к определенной нации.
Тем не менее, попытка объяснить произведение искусства через призму конкретного экономического строя может показаться слишком поверхностной. Ведь фильм не демонстрирует ловушки, расставленные злыми капиталистами, а обращает внимание на вопросы морали и порочности. В какой степени грехопадение определяет человека как личность? Может ли искупление помочь вновь обрести душевный покой? Подобные душевные терзания знакомы каждому ученику старшей школы в России, и чаще всего не из личного опыта, но опять же благодаря школьной программе по литературе. Ни эти ли «вечные темы» поднимаются чуть ли ни в каждом произведении Федора Михайловича Достоевского? Будь то «Преступление и наказание» или «Униженные и оскорбленные» – падшие и падающие, искупленные и обреченные, персонажи существуют в рамках пороков и их последствий. Так, в Анджеле можно разглядеть Сонечку Мармеладову, а в Лестере – самого Раскольникова. Мендес лишь дает им вторую жизнь в новое время и новом месте, проводит эксперимент, наделяя иным социальным положением и определяя в другие, хоть и не менее стереотипные категории.
Таким образом, мы в очередной раз можем удостовериться в неизменности «вечных тем», цикличности сюжетов и персонажей. Но, кроме того, увидеть, как в условиях меняющегося мира искусство рассматривает и использует эти темы, и как течение времени размывает границы в национальных особенностях восприятия произведения искусства.
Автор: Анастасия Желонкина