Никто точно не знает, когда родился экспрессионизм. Но, без сомнения, как отдельно взятое художественное течение, он зародился в Германии. Это был результат посттравматического симптома. В окопах Первой мировой и следует искать истоки немецкого экспрессионизма и гитлеризма в том числе. Ведь Гитлер был ефрейтором 16-ого баварского полка и прошел через все ужасы боевых действий, имея и без того психическое предрасположение ко всякого рода эксцессам.
Многим художникам пришлось стать солдатами во время Первой мировой войны; многим не суждено было вернуться. И война в сознании экспрессионистов воплощалась не вещественно-реалистически, а как кошмарное видение, как всеобщий ужас, растягивающийся до размеров вселенского зла.
Жалкие обломки людей. Они выстроились в ряд в каком-то госпитале. Их освещает яркий луч прожектора. Создается впечатление какого-то парада полумертвецов. Эти обломки людей терпеливо ждут своей очереди, чтобы получить свидетельство о полной пригодности для фронта. Недавние враги и союзники теперь встали в один строй. Между ними нет никаких различий. И лишь какой-то скелет почему-то не выходит из тени. Когда-то он принадлежал девушке, изнасилованной солдатами. Ему кричат: «Долой стыд! Мы все здесь подверглись насилию!» Начинается знаменитый танец смерти. Так изобразил войну драматург Эрнст Толлер в своей первой пьесе, которую он начал писать еще в окопах Великой войны.
В своем знаменитом исследовании «Психологическая история немецкого кино. От Калигари до Гитлера» Зигфрид Кракауэр говорил, что творчество таких известных режиссеров, как Фриц Ланг, Фридрих Вильгельм Мурнау, Роберт Вине напрямую связано с немецким экспрессионизмом. А где экспрессионизм, там и традиции романтиков. Художник в представлении последних должен был быть пророком, духовным лидером, настоящим вождём, фюрером, что уж скрывать.
«Не позволяй его тени заселить твои сны кошмарами» – эта фраза, предстающая перед глазами главного героя легендарного фильма «Носферату», отличное предостережение всем тем, кто отважится погрузиться в мрачный мир немецкого кинематографа двадцатых годов. Это время было для побежденной и униженной в Первой мировой войне Германии суровым испытанием. Тотальная депрессия, разруха постоянный экономический кризис. Вот немцы со своими традициями мистицизма и отвернулись от постылой действительности, обратившись к ее темному закулисью – туда, где правят бал вечные страхи.
Одним из главных шедевров немецкого экспрессионизма считается фильм «Носферату. Симфония ужаса» Фридриха Вильгельма Мурнау. В этой картине, снятой по роману Брема Стокера, идеальная атмосфера создавалась не с помощью особых декораций, как это часто делалось в других картинах того времени, а благодаря оригинальным приемам отображения на экране обычного мира – тревожному освещению, резким контрастам света и тени (при этом в «Носферату» Мурнау использовал в основном натурные съемки, что для немого кино 1920-х годов нехарактерно) и вмонтированию негативного изображения в позитивную копию. Кроме того, режиссёр временами изменял скорость съемки. Объекты в кадре двигались неестественно, ещё больше нагнетая атмосферу ужаса.
Костлявая фигура вампира с лысой головой, выпученными глазами и уродливо вытянутыми когтями пальцев стала чёрным символом всего horror-жанра, причем куда более шокирующим, чем Фрэди Крюгер. Считается, что именно Мурнау впервые за всю историю кино вывел на экран вампира. Впоследствии Френсис Форд Коппола, явно, будет ориентироваться на опыт создателя «Симфонии ужаса», когда будет создавать свой вариант романа Брэма Стокера в середине девяностых прошлого столетия. Это ещё раз свидетельствует о поистине великих открытиях в области языка кино, которые и продемонстрировал в своём фильме Мурнау.
После весьма банальной завязки фильма – главный герой картины, молодой агент по недвижимости, должен добраться до замка графа Орлока, желающего приобрести дом – начинается медленное погружение в пучину кошмара. По мере того, как персонаж ближе подбирается к затерявшемуся в карпатских горах замку, вокруг него сгущается атмосфера враждебности. Путника окружает призрачный лес с чудовищными созданиями, все люди, узнавая, куда он держит путь, в страхе замолкают, а поданная графом Орлоком карета шокирует свои адским видом. Невероятно живописные пейзажи (натурные съемки проводились в Богемии) своей реалистичностью только усиливают напряжение, ещё раз подтверждая тот факт, что больше всего пугает ужас, царящий на фоне обыденности.
В фильме Мурнау подробно рассказывается вся классическая вампирская мифология: ночью Носферату пьет кровь своих жертв, днем спит в гробу, а остановить вампира может лишь невинная девушка, добровольно отдавшая ему жизнь. В Носферату, несущем страх и смерть всему роду человеческому, все тот же склонный к поискам социально-политических аллегорий Кракауэр увидел не просто монстра, но «вампира-тирана».
Носферату – этот «бич божий» – вступает в схватку с «великой любовью», которая представлена в образе невесты героя Нины. В финале картины вампир исчезает вместе с криком петуха. С его гибелью прекращается мор. Универсальный сказочный сюжет победы Добра над Злом. Но это вряд ли может кого-то убедить: сама манера повествования больше говорит нам о тотальной власти монстра, а концовка смотрится неубедительно.
Здесь можно вспомнить фразу из одного известного сериала. «То, что мертво, умереть не может». В том и есть главный ужас вампиров. Они легко и незаметно возвращаются в реальную жизнь.