Илья Ильич Обломов только с первого взгляда кажется заурядным лентяем, чей полёт фантазии является результатом продолжительного безделья. Скорее, наоборот: мы наблюдаем весьма умного и думающего человека, который, как и мы, на протяжении всего виртуального повествования пытается понять, в чём причина его «ленной апатии ко всему» (как выяснится, не ко всему).
Как часто вы задумывались над тем, есть ли смысл в вашей жизни? Согласитесь, что этот вопрос будет актуален для любых поколений, потому что в определённые жизненные моменты могут наступать моменты забвения и «отрицательного смирения» – состояние, когда личность перестаёт расширять свой внутренний мир ввиду десакрализации не только жизненных явлений и атрибутов («внешний» план, макромир), но и вследствие сознательного погашения субъективной воли («внутренний» мотив, микромир). А как вы однозначно решите, что в этой жизни важнее: спокойствие и тотальный контроль всех процессов, либо же постоянное движение и минимализация рефлексии? Как интереснее, удобнее, легче, приятнее, результативнее? Эти и многие другие вопросы становятся ядром великолепного романа И. А. Гончарова «Обломов», в котором действия развиваются тягуче, а на первый план выходит внутренний мир главного героя и анализ феномена под названием «обломовщина» (интересно, это сделано автором неосознанно, либо же он специально ткал сюжетное полотно в унисон жизненному укладу Обломова).
Стоит сразу предупредить пытливого читателя: однозначных ответов на все вопросы дано не будет, ведь деление на «хорошее» и «плохое» весьма условно, и даже в классической литературе далеко не всегда наблюдается чёткая дифференциация подобных категорий. Задача литературы и творца как выразителя мысли – предоставить почву для размышлений, «покрутить нейронный кубик Рубика», задуматься над возможными причинами тех или иных явлений, состояний, терзаний – что очень хорошо воплотилось в поистине будоражащим умы произведением одного из величайших русских писателей.
«Обывательское пространство» жизни пересекается с внутренним «цветением сказочных мыслей» – и данный симбиоз отличается отрицательной совместимостью, потому что постепенно угасшие порывы и чувства Обломова натыкаются на ограниченность внешнего мира. Можно винить родителей в плохом воспитании, клеймить барина «зажравшимся» бездельником, неудачником, но окружающее пространство буквально впитывает в себя местных жителей: не зря Обломовка отдалена от остального мира настолько, что «находится чуть ли не в Азии» и «сильно запущена, дышит первородной ленью, простотою нравов, тишиною и неподвижностью». Ведь внутренний мир Обломова подаёт признаки жизни, причём весьма активные – в результате чего мы сталкиваемся со своеобразной оппозицией «жизнь в мире – жизнь в себе». Потому называть героя «обыкновенным лентяем» крайне поверхностно: рефлексия противопоставлена внешнему отражению миропорядка отчуждённой деревни.
Теперь задумайтесь: вы всегда мечтали об идеальной жизни, где вас ничего не беспокоит, где не стоит задуматься о чём-либо, анализировать и адаптироваться к новым условиям, бросать новые вызовы, а сидеть, как говорят, на готовеньком? Многим регулярно внушается мысль о том, что нужно найти «тёплое местечко», чтобы потом получать от этого дивиденды материального и духовного плана. Выбор престижного учебного заведения, профессии, партнёра и др. – всё это как бы пропагандируется и одобряется обществом, превозносится как чуть ли не единственный «успех» в жизни. Однако это именно что обывательский взгляд, потому как мы видим на примере «идеального мира в мире» – Обломовки – что ни «отсутствие разрушений посевов во время смен пор года», ни «небо, прижимающееся к земле», ни «отсутствие вестей, мешающих привычному спокойному укладу жизни обломовцев» неспособны удовлетворить всех жителей, не дают простор для мыслей умным и талантливым людям. Творить будет человек, чьи мысли как учитывают привычные рамки, так и выходят за них – этой многогранности как раз и способствуют разные стороны жизни, разные душевные состояния. Возможно, мир потерял потенциального философа, писателя-сказочника. Реализовавшись в роли последнего, Обломов мог бы своими добром и фантазией радовать детей, поскольку сам является ребёнком, мечтающим о жизни-празднике с феями и прекрасными сюжетами – что он и мог бы реализовывать как минимум в таком виде при общении с детьми и оставаться искренним прежде всего с самим собой. То, что он неплохо ладит с детьми, мы убедимся в моментах совместного проживания барина с Агафьей Пшеницыной – вдовой-домохозяйкой, чей внутренний мир небогат, но, естественно, добр и заботлив.
Кстати, о любви… Любовным переживаниям уделяется достаточно много внимания, хоть они и выступают в виде дополнительного психологического контекста – помогают дополнить «рисунок» главного героя и понять, насколько герой внутренне развивается или, наоборот, всё больше и больше стагнирует, погружаясь в болото не только мыслей, но и действий (точнее – бездействий).
В любви к Ольге мы видим проявление «положительной отчаянности»: когда для внутреннего состояния характерна дихотомия азарта и душевного благополучия, игры и уверенности, неопределённости и крепости чувств, нежности и страсти, льда и пламени. Мы наблюдаем, как в Обломове воскресают детские чувства, как загорается огонь жизни. Во взаимоотношениях с Агафьей Пшеницыной мы наблюдаем пусть и чрезвычайно милую и преданную, но «болотную стабильность»: протагонист довольствуется всеми «атрибутами счастья» в виде убранного дома, приготовленной еды, одинаково вежливого и услужливого обращения, потакания во всех желаниях (всегда возникает вопрос: А счастья ли?), но его душа томится, требует воплощения дотлевающих, но ещё окончательно не остывших эмоций. Пусть их отношения сохраняются и обходятся без «жизненных низостей» в виде измен, предательств, пьянства, издевательств друг над другом и скандалов. Но нет самой жизни. Всё застыло как в той самой пресловутой Обломовке.
Здесь можно порассуждать о крушении идеалов: человек, в большинстве своём, – существо неоднозначное, порой противоречивое, многогранное, а взаимосвязи с окружающим миром не могут быть втиснуты в рамки условной Обломовки (вариации – любые провинциальные города из произведений классиков). Мы видим, как «вечный двигатель» Штольц, который вёл невероятно активный образ жизни и буквально «заражал» своих энергией окружающих, найдя в Ольге свою «тихую гавань» томился рассуждениями о смысле/бессмысленности существования и своей деятельности. Вторая версия «идеала» также не срабатывает: даже два огня (Штольц и Ольга) могут перегореть, «перерасходовать» энергию. Потому что человек не «вечный двигатель», и его внутреннее содержание не состоит из привычных устройств материального мира. Две крайности – перманентное стремление объять себя всем вокруг и меланхолико-теоретическое рассуждение за отсутствием стремления – не гарантируют того самого счастья. Вообще, мы приходим к мысли о том, что образца «подлинного счастья» не существует, и ничего не может его гарантировать (ни хорошее звание, ни верная и красивая жена, ни беззаботная жизнь). К тому же, как оказалось, далеко не всегда человека может «спасти» другой человек.
Если посмотреть с другой стороны, то можно рассматривать Обломова и в качестве «типичного» святого. Посудите сами: этот человек ни разу не обманул и даже не задумывался о возможной выгоде (касается и его собственного имения, и отношения к так называемым крепостным душам); не был замечен за предательством или изменой как по отношению к друзьям, так и в любовных отношениях; его не тянуло к азартным играм и видам деятельности, к любым проявлениям жестокости и отклонения от «нормы» (канона); он настолько честен с окружающим миром и по-детски наивен, что многое из потока сознания не скрыто, а направлено во внешнюю среду (это сигнализирует нам о том, что персонаж как минимум духовно жив); у Ильи Ильича невероятно богатый и насыщенный внутренний мир: воспоминания из детства, волшебные сюжеты, восприятие любовных чувств, представления о возможном счастливом мире (виртуальный мир, в котором реализуется то, что невозможно в условиях окружающих реалий), отношение к людям – всё это говорит нам о поистине невероятном богатстве главного героя (а вовсе не наследственном); наконец, он сам озвучивает то, что не сделал никому ничего плохого, ни от кого ничего не требовал, искренне не понимает, почему некоторые люди бывают такими низкими и примитивными.
Очевидно, что внутреннему миру Обломова тесно в мире материальном. Причём настолько, что он сам срастается с последним (лежит постоянно на диване). Возможно, в образе Обломова воплощена божественная душа, которая томится в условиях обломовской реальности, и нет другого выхода, как перейти в другой мир. В конце произведения он переходит в другой, лучший для него, мир. Его «там» услышали в благодарность за помощью Агафье в воспитании детей.
В этом романе трагедия человека состоит не только в его бездействии (убеждаемся в этом на примере сверхактивного Штольца), но и в том, что он не может изменить обстоятельства, что выхода в сложившихся условиях не наблюдается (люди не станут феями, не прольётся океан мёда). Сам герой рассуждает: зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка. В похожей «жизненной петле отчаяния» находились герои Чирикова и Чехова («Человек в футляре»).
Автор: Игорь Шарапов