После того как твой мир пережил две войны и испытал неописуемую жесткость, естественным желанием станет засунуть голову в песок. Литература XX века на время так и сделала, засунув голову в античные и христианские мифы. Появился целый ряд произведений с отсылками на Илиаду, Одиссею, Библию, где авторы искали ответ на простой вопрос: «Как это, блин, вообще произошло?» Швейцарец Фридрих Дюрренматт тоже побывал в том песке, один из плодов – пьеса «Ромул Великий», которую в конце 2020-го года представили в театре им. Евг. Вахтангова в постановке Уланбека Баялиева.
Попадая из ярко освещенного фойе Вахтанговского театра в полутемный зал, где вдоль стен раскиданы тюки сена, действительно кажется, что оказался в бедноватом курятнике. У дальней стены сцены стоят бюсты Римских императоров, а спереди – куча сухой травы. Прям «Грачи прилетели» Алексея Саврасова!
Итак, 476 год от Рождества Христова. Император Западной Римской империи Ромул (Николай Симонов) вместе с семьей и приближенными выехал из столицы, чтобы провести последние дни пылающего государства на вилле в Подримье. Идиллию эскапизма прерывает префект кавалерии Спурий Тит Мамма, не спавший сто часов. Он приносит весть о тотальном поражении римской армии от орды германцев, но на все уговоры принять меры блаженный император не прерывает своего завтрака. Ромула гораздо больше интересует разговор с антикваром, скупающим по цене лома бюсты его великих предшественников. Кажется, что император инфантилен, окончательно оторван от жизни, и никто не замечает, что это лишь ширма, скрывающая большую идею.
Уланбек Баялиев показывает внешнее разложение некогда могущественного государства. Ромул спит на сене, питается только яйцами, носит золотой лавровый венок, от которого остались несколько жалких листочков, да и те нужно скоро оторвать, чтобы расплатиться со слугами. Казначей сбежал с пустой казной. Жизнь ведется совершенно пустая. Но помимо внешнего, близится и внутреннее разложение. Вся свита императора уговаривает Ромула принять предложение фабриканта штанов Цезаря Рупфа заплатить выкуп за Рим, при условии обязать всех жителей носить его штаны. К слову, сам свой товар он не использует.
Это интересная деталь, ведь на пике величия Римской империи штаны считались атрибутом необразованных варваров. В IV веке нашей эры они были запрещены на законодательном уровне. Каждый уважающий себя римлянин носил тогу – совершенно неудобную, сложную в обращении одежду, которую он был обязан носить в идеальной чистоте без малейшего пятнышка. Они настолько щепетильно относились к тоге, что рабы готовили ее для своих хозяев с вечера, тщательно проверяя, нет ли где мелкой складочки. Тога была не просто одеждой, она несла в себе национальную идею Рима! Вергилий писал: «Вот они мира владыки, народ, облекшийся в тогу», эту цитату очень любил Октавиан Август. И вот на издыхании империи приближенные Ромула готовы наплевать на все идеи, лишь бы спасти свои жизни или как они сами говорят, спасти мир. Но император думает иначе. Не мир погибнет, а «мы погибнем. А это нечто совсем другое».
Хотя все общество Ромула можно назвать его антиподом, все же все персонажи не имеют личности. Режиссер сделал их масками. Из-за этого первая половина спектакля решена в фарсовом ключе. Опасность прячется за абсурдным юмором. Переломным моментом становится возвращение из плена Эмилиана, возлюбленного дочери Ромула. Жанр резко меняется на трагедийный, краски темнеют. Однако Эмилиан также является маской, маской ненависти и яростной жажды мести. Единственной личностью, помимо Ромула, является князь германцев Одоакр (Максим Севриновский), ведущий войска на Рим. Двух врагов сближают их идеи – уничтожить свои империи. Разрушить две машины, проливающие кровь и сеющие жестокость.
В финале мы видим двух правителей, двух уставших от обстоятельств человек, что силятся повернуть мир вспять, изменить его курс по своему желанию. Но тут выходит главная идея пьесы – человек ничего не может изменить. Мир движется сам по себе, ведомый неподвластными людскому уму двигателями. Как будто есть некие программы, которые впечатывают все жизни между огромных шестеренок, вертящихся по высшему промыслу. И любая личность лишь пешка в игре этих программ. Если суждено существовать войнам, жестокости, разврату, то никто не в состоянии это изменить. Получается, что жертва Ромула своими людьми бессмысленна. Истина не у людей. И не у людей право вершить судьбу мира. Все, что мы можем делать, это пытаться отсрочить неизбежное. «Будем вести себя, словно расчеты наши оправдались, словно дух взял верх над человеческой плотью» – говорит Ромул в последней сцене.
Режиссер приближает пьесу к русской истории. В XX веке мы пережили падение двух империй, кому как не нам будут близки обстоятельства пьесы. Поэтому иногда на сцене появляется флаг Российской империи, в финале спектакля можно увидеть параллели с развалом СССР. Зрители же становятся теми самыми германцами, что будут жить в «новой Римской империи». Это не хорошо и не плохо. Это просто так.