Проехав по тихой красивой местности, мы подъехали к небольшому зданию, утопающему в зелени джунглей. Чтобы попасть в место назначения, нужно пройти через Йога-центр. В этом есть что-то таинственное.
Впереди возникла дверь из темного дерева в индийском стиле с ручкой в виде слоника. Мы потянули за неё — и дверь оказалась открытой. Небольшая дорожка вела вглубь сада. Мы прошли мимо статуи Ганеши. Чуть дальше две женщины в ярких сари ухаживали за садом, они поприветствовали нас, улыбаясь. Затем мы увидели небольшой симпатичный бассейн. Нас встретил Сергей, новый знакомый, который и организовал эту встречу, и провёл дальше вглубь этого прекрасного оазиса. Мы прошли мимо таблички, на которой было написано «private», и подошли к группе людей.
Здесь же стоял человек, который и пригласил нас сюда — Дэвид Лич, художник из Англии, который выбрал спокойную приятную жизнь в Индии. Его работы стояли внутри открытой террасы среди пения птиц. Здесь же располагался большой мольберт. И даже он был разрисован. Рядом стоял стол с красками и кистями. Некоторые работы были приколоты к стене, другие же стояли, прислоненные к стене.
Художник предложил нам расположиться за столиком в саду у большого баньяна, где и рассказал о своём пути, творчестве и отношении к жизни в Индии.
Artifex: Расскажи, пожалуйста, немного о себе как о человеке, а потом уже о своём художественном пути.
Всю жизнь я много путешествую, с момента, когда мне исполнилось 18 лет. И нигде я не был счастлив, потому что родился, а дальше всё время скитался в поисках какой-то географической точки, в которой мне будет легче и лучше.
Первым местом, куда я отправился, была Греция. Я собирался туда на две недели, а остался примерно на 10 лет. Почти не возвращался в Англию, только из-за важных дел, чтобы найти жену и заработать немного денег. Остальное время я старался проводить в средиземноморье, потому что мне нравятся фрукты, а в Англии они так себе.
Первый раз я попал в Грецию в очень юном возрасте. Там у меня была работа - я присматривал за туристами. Примерно три недели продержался на этом месте. Познакомился с ребятами, с которыми потом много раз пересекался по жизни. Богемного типа личности, предприниматели. Они решили спасти меня от такой участи, подумали, что я слишком классный, чтобы заниматься этим. У одного из этих людей был отель.
Главным было то, что мы старались как можно больше балдеть. И работа была скорее способом поддержать стиль жизни, а не настоящим бизнесом. Она обеспечивала нас алкоголем и отдыхом в достаточно большом количестве. Постепенно собралось большое творческое комьюнити: танцоры, фотографы, художники. Самые разные люди от байкеров до довольно успешных, признанных во многих странах арт-деятелей.
Это было классное время, чтобы жить в Греции. Тогда это ещё не стало мейнстримом. И на Греческих островах было круто и довольно дёшево. Я путешествовал по ним год. Не потому, что у меня были причины, а потому, что я был молод, и мне нравилось это делать.
Artifex: Получается, первая волна хиппи была 20-30 лет назад?
По сути, это была волна, которая пошла уже после хиппи, потому что многие люди, которые в 60-е тусовались в Индии, к тому времени стали обзаводиться семьями и селиться на Греческих островах. Сейчас они уже изъезжены туристами, а тогда это всё только начиналось. Особенно на маленьких островах, на которые ты приезжал с ощущением исследования каких-то диких земель. Это было до того, как появились путеводители, в которых прописывается, куда ехать и что делать. Задолго до появления всего этого интернет-мусора.
Artifex: Почему ты стал заниматься живописью?
В 6 лет я выиграл конкурс в Лондоне. Это была моя первая в жизни победа, и я решил, что буду художником. Все время рисовал в школе, но при этом был довольно умным. Однако нам всячески мешали заниматься искусством, говорили, что творчество не для людей, у которых есть мозги, и что надо заниматься наукой.
Artifex: А в то время еще не было так широко распространено уличное искусство?
Я катался на скейте в 70-х. Состояние граффити как искусства в то время еще было так себе: в основном, все просто пытались написать свой никнейм. Граффити было не столько художественным, сколько разрушительным занятием.
Artifex: В ваших работах мне многое напоминает стиль Жана-Мишеля Баския, а он тоже был в первой нетрадиционной волне граффитчиков. Повлияло ли это на вас?
Насколько я знаю историю Баския, он был гораздо больше увлечен городской уличной культурой. Когда мне было 18 лет, я думал о том, как бы свалить из города. А теперь Баския стал настолько универсальным, настолько известным художником, что продаётся за баснословные деньги.
Я думаю, что из-за этого многие люди видят элементы Баския в моих работах или в каких-нибудь других. Впервые я познакомился с одной из его картин несколько лет назад на выставке. На тот момент я уже был знаком с творчеством тех людей, которые окружали его, но не видел фильма о нём даже после того, как побывал на выставке. Но мне нравятся картины Баския.
Artifex: Можно разделить ваше творчество на несколько этапов? Некие промежутки времени, между которыми всё кардинально менялось?
По сути, можно вывести некую хронологию. С 6 лет я начал активно рисовать. Творил всю жизнь с перерывами на алкоголизм и отдых. Поворотной точкой в моей деятельности стал момент 5-6 лет назад, когда мои работы вдруг начали покупать люди. Я постоянно занимался чем-то связанным с искусством, но больше для себя. В частности, я намного больше рисовал, когда мне было 30, потому что в то время я был сильно погружен в тему духовности, изучал живопись и работу с деревом, разные средства самовыражения. Но это всё время прерывалось на другие увлечения. Всю жизнь мне просто нравилось рисовать, но вот последние несколько лет я решил, что теперь это то, с чем я свяжу свою жизнь навсегда. И теперь я занимаюсь искусством.
Artifex: Если это действительно такой переломный момент, то насколько важна для тебя продажа твоих работ?
Пожалуй, самое главное, что я получаю от живописи - это некий психологический момент. Рисуя картины, я через процесс создания объясняю себе свою жизнь и прошлое. По сути, для меня рисование - это как 3-4 часа на приеме у самого крутого психотерапевта. Мне сразу становятся понятны очень многие вещи. Когда я встаю за мольберт, все события, которые со мной происходили, все знания, которые приходили ко мне, складываются в единую картину.
Потому, вопрос продажи значим для меня ровно на столько, на сколько он позволяет мне продолжать заниматься живописью. Сейчас мне приходится делать рестораны или одежду, чтобы была возможность писать, а я бы хотел продавать картины, чтобы иметь возможность целиком посвятить себя искусству.
Artifex: Вы говорили, что в ваших картинах много религиозных и эзотерических моментов. Может ли это оттолкнуть зрителя?
Последние 25 лет я живу в Азии. Здесь религия до сих пор живет. Она реально существует. А на западе религия либо полностью мертва, либо умирает.
Например, в Индии, если у них еще нет божества, которое отвечает за iPhone, то они его обязательно придумают. И это очень сильно вплетено в их жизнь. Например, они просыпаются и делают пуджа – это для них часть ежедневной реальности. Или другой пример: если оказываешь в Таиланде, то первым делом замечаешь яркие цвета и непривычные глазу картинки, но это просто суть буддизма. А ведь именно буддизм и буддистские измерения объясняют весь мир вокруг. И это является центральной основой для формирования всей жизни в Азии. В то же время на западе этой основой стали неон и магазины. Когда находишься в Азии, это не может не влиять на тебя, не формировать твое собственное мироощущение. А я так давно здесь, что это проникло в меня, в мое ДНК.
Я человек, который бежал от запада в сторону востока с широко раскрытыми глазами, думая, что там есть какие-то потрясающие духовные ответы на все те вопросы, которые меня занимали. Однако этот энтузиазм у меня достаточно быстро иссяк. Наверное, чем дольше я нахожусь в Азии, тем пессимистичнее смотрю на все эти вещи.
Artifex: Считаете ли вы свою живопись деструктивной и неуютной?
Конечно. В моих картинах, безусловно, есть цинизм и нотки безнадежности.
Многие думают, что цинизм это что-то такое, что тебя останавливает, мешает тебе исследовать мир, искать. А на самом деле, наоборот. Если в тебе нет цинизма, то ты прилетел в Индию, встретил первого дедулю с красивой бородой, он что-то тебе там сказал про устройство Вселенной — и все, хлоп, ты его послушник навсегда. Ты остановился. А если в тебе есть цинизм, то ты все время сомневаешься во всем, и поэтому продолжаешь искать. Наверно, можно это более лестно назвать критическим мышлением.
И, конечно, искусство – это стремление обнаруживать красоту и дать людям толчок, но я не вижу красоты в том направлении, в котором развивается человечество. Я не вижу в этом надежды.
Artifex: Когда вы в последний раз делали что-то в первый раз?
Собственно говоря, сегодня. Это интервью.
Artifex: Представьте, что вы встретили себя 5 лет спустя. Что бы вы сказали сами себе?
Думаю, он сказал бы мне поменьше беспокоиться обо всем. И пить больше кофе.
Artifex: Спасибо за беседу.