Итак, в театре им. Евг. Вахтангова вышел «Король Лир» Юрия Бутусова, уже второй Лир в авторстве режиссера. И если первый спектакль был целиком централизирован вокруг обездоленного отца, (а как может быть иначе, если роль исполняет Константин Райкин) то в новой версии разрушена тирания главного героя. Им самим – по сюжету, Бутусовым – постановочно.
За что лично я люблю спектакли Юрия Бутусова, так это за старательное желание избегать иллюстраций. Знаете, как бывает – написано «герои пьют чай», они на сцене чокаются чашками, или сказано, герой дарит другому платок, и он достает перед зрителями кусочек белой ткани. Иллюстрации. «Король Лир» же, как мне кажется, можно взять за пособие для молодых режиссеров. Все сцены пьесы, особенно требующие от постановщика фантазии и чуда, такие как ослепление Глостера, «падение» Глостера с утеса, сражение армий Эдмонда и Корделии и пр., выполнены в полном отрыве от обслуживания текста. Такое вычищение быта из бытовых сцен, из прямого требования автора тот самый быт внести, отрывает спектакль от повествовательного ключа. Как я писал в одном из прошлых текстов, Юрий Бутусов не стремится в спектаклях показать «кусочек жизни».
Одним из важных решений стало выдвижение на роль Корделии и Шута одной актрисы – Евгении Крегжде. Исторический ли это реверанс (в театре Глобус эти роли также играл один актер) не столь важно, ведь зрителю открывается трактовка видения режиссером данной странной роли. Шут становится проводником мыслей и страхов Лира, их глашатаем, а не сторонним наблюдателем. Его первое появление особо подчеркивает данную связь. До прихода Шута зрителю видна лишь авансцена, отделенная от основной непроницаемой стеной, когда же стена поднимается, из задымленной темноты медленно выплывает фигура Евгении Крегжде в комическом гриме и длинном конусном колпаке. Сколько же возможностей у этого хода! Кажется, что перед нами изуродованная жестокостью отца дочь, и в то же время облаченная ее обликом фантазия Лира. Ясно одно – король сошел с ума сразу после изгнания любимой Корделии.
Артур Иванов стал интересным выбором на роль Лира. Тридцатипятилетний актер, говорящий словами старика 80+, сохраняет градус его темперамента и в то же время с легкой режиссерской руки уводит спектакль от простого повествования. Ведь мы уже смотрим не на трагедию брошенного отца, а на воплощение идеи тотальной ненависти. Нужда следовать конкретным ремаркам драматурга отпадает. История перестает быть линейным рассказом от точки А к точке Б, она приподнимается, в перспективе становясь исследованием человеческого порока, его феномена в целом. Но об этом скажу в последнем абзаце.
Все пространство полупустой сцены кажется внутренним миром Лира, как будто действие происходит в его голове. Оттого так много Корделии. Она и самый близкий друг (Шут), и в некоторых моментах становится рассказчиком, а в интермедии даже ведет суд над Гонерильей и Реганой словами Лира. Точнее, над их куклами.
Правда ее обилие создает перевес и задвигает второго важного персонажа – Эдмонда. Он – отражение Лира. Полная схожесть их внутренних качеств, разделенная лишь возрастом, создает впечатление, будь у Лира сын, вырос бы Эдмонд. Ему тоже уделено достаточное внимание, и порой чувствуется, как будто сцена – их общее сознание, искаженное ядовитой ненавистью, но, как я уже сказал, обилие Корделии общий смысл закрывает. Непонятна связь молодого тирана с ней, почему она вдруг одевается в костюм Эдмонда, участвует с ним в одних сценах?
О нем стоит сказать отдельно. В исполнении Сергея Волкова получился Эдмонд-социопат. Его теневая игра против брата и отца кажется следствием забитого характера. Да, перед нами не роковой красавец, а запуганный бородатый мальчик в нелепом сюртуке, интроверт, бегущий от людей. Даже достижение власти, полной победы над врагами, не преображает Эдмонда-Волкова. Кажется, что вообще могут найти в нем такие властные женщины, как Гонерилья и Регана, в исполнении Яны Соболевской и Ольги Тумайкиной ставшие «стальными леди». Хотя, возможно, за запуганность и полюбили. Любят же люди кроликов.
За «фишечки» отдельное спасибо. Спасибо за диско-шары-костры, разделяющие световые приборы на десятки солнечных зайчиков. За фонарик в зонтике Глостера. За громадную луну. За безумные танцы. За трубу Юрия Цокурова. За парик Юрия Цокурова. За самого Юрия Цокурова. Много радости все перечисленное дает. Но…
Но несмотря на невероятные постановочные трюки, полет режиссерской фантазии, прекрасные актерские работы, на данном этапе у спектакля отсутствует главное – цельность. При большом количестве находок Юрия Бутусова создается впечатление об образах отдельных сцен, соединенных интересными интермедиями, но при этом в спектакле не чувствуется единого образа, единой композиции, единой идеи, подчиняющей себе все происходящее на подмостках. Первый акт смотрится в отрыве от второго, концовка не помогает зрителю вскрыть мысль режиссера, а также остается неясным, почему Лир решил разделить свое государство. Однако известно, Юрий Бутусов иногда доделывает свои спектакли после премьеры. Хочется избежать «диагнозов» и «вердиктов», позволю себе сказать, что на данном этапе «Король Лир» в театре Вахтангова заявляет себя, как перспективно интересное воплощение хрестоматийного текста.