У группы ШАРЫ недавно вышел альбом «Малахит», который совсем непохож на предыдущие. Это 8 треков, которые погружают слушателя в темный и запутанный внутренний мир героя, единственное спасение для которого — музыка.
В интервью для Artifex вокалист Вася Звёздкин и барабанщик Максим Никонов рассказали, почему новый альбом получился таким экспериментальным.
Artifex: Начнём с главного. Расскажите, как встретили ваш альбом «Малахит»?
Вася: Я все время сравниваю, что было при выходе «Семьи на час» — прошлого альбома, и этого. Этот, несмотря на его непродолжительность, приняли, мне кажется, гораздо теплее. Именно с творческой точки зрения, в музыкальном плане. Это прям воодушевило, потому что я думал, что это что-то слишком экспериментальное в контексте группы ШАРЫ. А ничего, все довольны, все счастливы.
Я волновался. Другая сторона говорила мне: «Чувак, у тебя есть фит с Пирокинезисом. Ты можешь спать спокойно» (смеется). Типа везде, где появляется Андрей Пирокинезис, все хорошо.
Artifex: Как вы обычно справляетесь с внутренним критиком?
Вася: Тем, что работы после выхода альбома возникает даже больше, чем во время работы над записью. Когда мне звонит менеджер с лейбла, мой замечательный друг Артур, и говорит: «Брат, я походу ослеп, почему я не вижу ТикТока твоего в ленте? Ты почему его не сделал?» Я говорю типа: «Да пошел ты, чел, я не буду писать ТикТоки». А он: «Да я бабки в тебя вложил, быстро метнулся!» И в итоге приходится делать ТикТоки.
У меня сейчас залетел единственный ТикТок, где я коту пою Тимура Муцураева. Мой друг Лёша Голубец из группы ПАНЦУШОТ вообще снимает, как он в душе орет, и он стал звездой из-за этого. В ТикТоке вообще никто не оценивает твои старания. Если ты, конечно, не покупаешь себе GoPro и не прыгаешь в вулкан с лавой раскаленной.
Artifex: Я знаю, что у Максима любимая песня — «Пока не забуду своё», а строчка — про оркестр мальчишек. А какая любимая песня и строчка у Васи?
Вася: Они все мне… девочки мои родные, 8 маленьких сестер. Но наверное, всё-таки это «Малахит», заглавный трек. Потому что, ну камон, я всю жизнь слушаю какого-нибудь условного Джеймса Брауна и Funkadelic, и тут у меня получается сделать заглавную песню с альбома типа фанком, смешать его с поп-панком и прикольным соляком в конце. А любимые строчки, наверное, как у Максима. Что-то там оркестр... мальчиков-зайчиков.
Максим: Мальчишек с пугающе безрадостным детством.
Вася: Да, тоже что-нибудь из этого. А! С той же песни возьму, например, строчку: «Как жаль, что ее напугал мой дом и его тараканы». Это настолько тупая строчка, что я, каждый раз когда слышу ее, думаю: «Очень живо получилось». Максимально тупо, зато честно. Маленький абстрактный рэпер внутри меня радуется.
Artifex: Кстати, про тараканов у вас не раз упоминается. Видимо, это личный опыт?
Вася: Это не опыт. Это борьба!
Максим: Мы жили в потрясающей квартире, трёхкомнатной. И на каждом шагу, буквально на каждом, нас встречали замечательные Стасики и говорили: «Эй, привет, здорово». Сначала мы боролись.
Вася: Пытались…
Максим: Потом мы потеряли всякую надежду. Вот мы три раза вызывали мастера, в последний раз он сказал, что этот яд запрещен женевской конвенцией. Говорит: «Я его привез нелегально, поэтому, ребята, давайте аккуратно и никому не говорим».
Вася: Ну тип может в Женеве он и помогал от тараканов. У нас они только сильнее стали.
Максим: И после тараканы сказали, что им все нипочем и все равно продолжили нас и в хвост, и в гриву... Ты сидишь за столом и говоришь: «Давай договоримся», он просто берет и отбирает у тебя тарелку.
Artifex: Вася, в одном из интервью ты рассказывал, что когда слушаешь тяжелую музыку и в жизни происходит что-то сложное, ты пишешь весёлые песни типа «Молчанки». А когда у тебя всё спокойно, наоборот, — песни получаются агрессивными. Как было во время работы над «Малахитом»? Он такой разношерстный.
Вася: Собственно, разношерстную музыку слушал. Макс не даст соврать. У нас дома колонка JBL, и мы слушали музыку вместе. Twenty One Pilots — Trench. Я все еще считаю, что это лучший их альбом. Он сменялся у меня каким-нибудь Джеймсом Брауном, под которого мы с Максом делали: «Get up! Get on up!». Потом мы включали первые два альбома Slipknot. Второй альбом — все еще лучший. Iowa респект. А потом собственно я слушал запойно Кендрика, Jay-Z. Открыл этим летом для себя наконец-таки Канье. Раньше думал, он просто человек-мем.
Artifex: Максим, а ты чувствуешь какую-то связь между тем, что ты слушаешь и твоими барабанными партиями?
Максим: Конечно. Это же все, скажем так, вдохновлено чем-то. То есть мне ставит начальник задачу. Про «Бумажный самолетик» говорит: «Нам надо, чтобы было как у Трэвиса Баркера». Я такой: «Ни слова больше! Получайте».
Собственно, мне задачу ставят — я её выполняю. Ну и плюс, когда он там какую-нибудь совсем ересь начинает творить, я говорю: «Это нам не надо». Он говорит «Ладно, понял». Конечно, сначала два часа на меня орет и доказывает свою правоту, но в итоге я все равно оказываюсь прав.
Вася: Когда я пытаюсь записать слова задом наперед, записать их и развернуть в реверсии, чтобы вот так вот как в Твин-Пиксе, Макс говорит: «Полная фигня». А я говорю: «Неет, это гениально!»
Максим: «Ты ничего не понимаешь!»
Artifex: Над этим альбомом вы работали вдвоем. Как это повлияло на результат?
Вася: Альбом получился гораздо более злобным, чем мог быть, если бы мы все делали вместе. Потому что, естественно, я не мог не переживать это тяжело. Но с другой стороны, я получил гораздо больше творческой свободы, чем когда бы то ни было.
Artifex: Тяжело ли вам далось решение об уходе Саши и Антона из группы?
Вася: Да, конечно. Это было 22 сентября, среда. Самый ужасный день на свете. Худший день недели. Самый стремный ребенок из семи. Сидели, разговаривали. Я буквально с этими людьми вырос. Семь лет с этими тремя ребятами мы были чуть ли не каждый день вместе. Это тяжело. Но это определенно был здоровый мув, грамотный и единственно верный.
Artifex: Как на самом деле все было, почему ребята ушли?
Вася: Решение было принято не одномоментно. Это просто совокупность факторов как станция метро «Сенная площадь». Просто из трех веток соединяются в одну точку.
Максим: Хорошо сказал.
Вася: С одной стороны была фиолетовая ветка: работа в группе буквально встала из-за того, что мы делаем все вдвоем с Максимом. А объем работы невозможно выполнить вдвоем. Я не говорю сейчас про музыкальную составляющую, я говорю про все кроме нее. Любая дизайнерская работа, организаторская деятельность у нас просто встала комом, и мы такие сидим. И никто ничего не собирается делать. Никто. Мы либо выпускаем альбом, либо принимаются какие-то очень сложные решения.
С другой стороны, естественно, это была и усталость ребят от работы в группе, я так подозреваю. Все мы растем, все мы развиваемся и делаем это по-разному. То, что мы с Максимом в одном векторе вырастаем, смотря в одну сторону, — это просто большая удача и совпадение. И ребята, Антон и Саша, они, скажем так, за этот год-полтора выросли, смотря в другую сторону. В этом нет ничего плохого. Просто так сложилась судьба.
Там, где ребята расставили приоритеты так, я расставил их иначе. Получается площадь Сенная. Садовая и Спасская.
Максим: Как произошел уход Антона и Саши? Вшестером наша команда села, обсудила. Поставлен был четкий вопрос. Из-за того, что люди не особо хотят работать, может быть, стоит освободить их от этой работы? И четыре человека из шести проголосовали. То есть все было максимально демократично, у ребят было много возможностей и оправдаться, и доказать, что они действительно хотят.
Artifex: Какие песни ШАРОВ были написаны в порыве самых сильных эмоций?
Вася: «Улыбка Челси», «Пока не забуду свое», «Сыграй это снова», «Человек без друзей». Эти прям точно. Их объединяет то, что они все были написаны за 5 минут.
Максим: «Сыграй это снова» ни разу не за 5 минут была написана.
Вася: Напомню лишний раз. «Сыграй это снова» я написал за 5 минут, потому что Максим мне сказал, что я чмо, и не смогу написать песню, и уехал на работу. И он едет в метро, я присылаю ему голосовуху типа: «Смотри, что могу сделать». И он такой: «В натуре красиво».
Artifex: «Малахит» посвящен идее о том, что боль очень вдохновляет на творчество. Вопрос Васе: когда ты испытывал самую сильную боль в жизни?
Вася: Ну в последний раз 22-го сентября, конечно же. А до этого — весной 2020-го года, когда по всем ударил карантин, и мы переехали. И наложилось столько событий одновременно! И столько было плохих событий, что я некисло обалдел, и лето 2020-го года вообще не помню и осень тоже.
Там были очень нездоровые отношения с девушкой, очень нездоровые отношения в группе. Денег никаких не было, концертов не было, я там с ума сходил. А потом вся эта ситуация с группой ближе к написанию альбома. Наш замечательный звукорежиссер Витя уехал в Барнаул, сказал: «Я вернусь через 3 недели», и мы его не видели до сих пор.
А потом... ну, самое важное это, конечно, творческая боль. Потому что, когда единственное, что делает тебя счастливым — это написание музыки, придумывание идей, а у тебя не получается, ты такой типа: «Да пожалуйста! Мать твою, ну одна песня!». Маленький совет: просто пытаться делать, не переставать. Как только ты перестаешь, то все, ты труп. Я не переставал. Спустя год я за полгода написал кучу песен, вот и все.
Artifex: Как вы считаете, должна ли музыка спасать от боли?
Вася: Так это единственное, что может спасти (смеется). А что еще может? Деньги какие-нибудь? Красивые женщины? Роскошная жизнь? Дальние путешествия? Здоровая семья? Отличные зубы белые? Нет, конечно. Это все бред.
Максим: Только музыка. Только музыка (смеется).
Вася: Это все есть в жизни каждого бомжа. А если это есть в жизни каждого бомжа, это не может быть ответом на вопрос. Вот каждый ли чмырь делает музыку? В Питере — да. Но в целом — нет. А каждый ли будет кайфовать от того, что у него есть деньги? Да. Значит, счастье от того, что ты пишешь музыку — гораздо ценней, чем от того, что ты получаешь от денег. От денег может быть счастлив любой дурак.
Artifex: В чем вы видите главный посыл вашего творчества?
Максим: Нормально делай — нормально будет. Вот и все.
Вася: Красиво сказал. Ну, мне кажется, сложнее и одновременно проще.
Вот мой посыл — это «да ***, все будет окей!» Я стараюсь это закладывать, даже когда песня совсем грустная. Оптимистичный я человек. Потому что, если бы я был пессимистом, я бы никогда в жизни музыкой не занимался. Чтобы надеяться в России, что у тебя будет успешная карьера музыканта, когда ты мальчик из Барнаула, нужно быть очень оптимистичным человеком. Я этот оптимизм сохраняю.