«Обломов» — произведение не для сцены. В нём нет особого действия, ярких событий, напряжения, диалоги сами по себе скучны, а всё интересное происходит во внутреннем мире Ильи Ильича и в его рассуждениях. Поэтому так редко прибегают к нему театральные деятели. Да и будем честны — на сегодняшний день он не актуален. Уже нет тех пяти процентов «Обломовых», которые могли себе позволить лежать весь день и зарабатывать «ячмень» в глазу. Всё! Ушла эпоха. Девиз нашего века: хочешь жить — умей вертеться. Поэтому выбор театра Маяковского дать «Обломову» жизнь на своей большой сцене объясняется просто. Когда ты являешься художественным руководителем такого важного культурного центра, это обязывает к соблюдению определенных правил. Негоже, чтобы за 2018-ый год на основной сцене выходили одни западные пьесы. А ещё год театра наступил. Да и 150 лет стукнуло роману Ивана Гончарова. Вот так и появилось в репертуаре театра уже описанное мной произведение. Ладно, хватит причитать, перейдем к режиссерскому видению материала.
А его нет. Неожиданно? Конечно, «Обломов» получился с некоторыми сюжетными изменениями, ведь невозможно рассказать 640 страниц романа за два с половиной часа, поэтому постановщик Миндаугас Карбаускис оставил только начальную сцену и всю историю с Ольгой. Вы правильно поняли: Штольца тут нет. Тоже трактовка? Да, только нет в этом чего-то авторского, личного. Зрителю дают историю Гончарова, с его отношением к ней, с его позицией, но без некоторых сюжетных линий, а режиссер взял на себя роль экранизатора. И меня поражает отношение прессы к спектаклю, дескать, такого Обломова уж точно ещё не видели. Видели, коллеги, видели. В 1859 году, во время первой публикации романа.
Итак, начальная сцена. В самых классических декорациях, которых, к слову, до этого мы никогда не видели, лежит в халате Илья Ильич (халат тоже раньше нигде не мелькал). Он ноет, общается с Захаром, с Михеем Тарантьевым, потом, так сказать, «за кадром» появляется на секунду Штольц и начинаются долгие нудные диалоги Обломова с Ольгой. Я вспомнил страдания школьника, который читал эти заунывные объяснения в любви. Одно дело, когда их исполняли актёры уровня Олега Табакова и Елены Соловей (об их дуэте было сказано много), но проблема в том, что исполнители в постановке не такого уровня, а режиссёр никак им не помогает, ни предложением повзаимодействовать с предметами, ни мизансценами, ни каким-то интересным решением. Он просто вывел их на авансцену, выкатил пианино и всё, дальше они сами по себе. Даже тут Карбаускис остался верен своей экранизаторской позиции.
Внутреннее равнодушие к материалу режиссёр пытался компенсировать несколькими визуальными придумками. Соглашусь, дым-машина под половицами, имитирующая пыль, вызывала улыбку. Светофильтры, превращающие обычный бледный свет в двигающиеся разводы на стеклах, первые пятнадцать минут тоже вызывали интерес. Но идеи кончаются. А так как актёров их роли тоже не трогают, то дальше идут разговоры, разговоры, разговоры, и за этим «бла-бла-бла» нет никаких личных переживаний, только красивые слова в «миленькой» обёртке. И, кажется, хорошо играют, технично, без «толстого» наигрыша, а внутри пусто, и в этой пустоте бьётся о стенки и эхом растекается станиславское «не верю». Скучно. Просто скучно.
Так как о моем досуге никто не заботился, я развлекал себя сам — рассматривал работу сценографа Сергея Бархина. На вертящемся круге стояли три детально идентичные комнаты, они отличались только цветом обоев. На каждый период жизни Ильи Ильича (до знакомства с Ольгой, во время и после) круг предлагал зрителю новую комнату. Понятный посыл — жизнь идёт вперед, но, как бы Гончаров не пытался обмануть читателя, внутри Обломов все время остается прежним. В этом есть авторское видение проблемы.
Только не подумайте, что я вижу единственно верным решением творить на сцене авангард. Нет. Я вижу решением брать материал, который ты можешь пропустить через свои чувства, чтобы дать миру что-то своё, искреннее и сокровенное. То, что смог прочесть между строк именно ТЫ. В этом состоит симбиоз и сотрудничество автора с режиссёром. Однако «Обломов» в театре Маяковского совершенно безликая, бездушная и «декоративная» постановка. Было видно, что материал режиссёра не то что не трогает, Карбаускису плевать на него. Как и актёрам. За вечер было бы совсем уж обидно, если бы не Захар (Анатолий Лобоцкий). Он тут очень обаятелен, вот кто оживлял меня на протяжении всего времени. Театр Маяковского, предлагаю Вам убрать эту пустую и ненужную любовную линию и перевыпустить спектакль под названием «Захар», Вы только выиграете. Его диалоги с этим... Как его там... Забыл! Составили лучшие минуты моего вечера. Но, поскольку я сомневаюсь, что руководство ко мне прислушается, тащите, тащите этот спектакль на себе Анатолий Анатольевич.