Юрий Грымов — потрясающий менеджер. Человек умеет в этой области работать стильно, история театра «Модерн» — живой тому пример. Но вставлять в название своего нового спектакля кликбейт уже странно! «Ничего, что я Чехов?» не о Михаиле Чехове, за всё время актер появляется на сцене всего несколько раз, остальное же время пристальный зрительский взгляд направлен на его жену Ольгу. При этом сложно упрекнуть в обмане, потому что каждый персонаж, даже Лаврентий Берия обращается к героине «фрау Чехов». В решении рассказать ее историю нет ничего предосудительного, питерский театр «Мастерская» выпустил целый спектакль о женах творческих людей. К тому же жизнь Ольги Чеховой вполне похожа на сюжет нового фильма Гая Ричи. Однако кто сейчас пойдет смотреть смотреть на это в театр? А на Михаила Чехова пойдут. Чувствуется вмешательство менеджера. Лично я почувствовал себя обманутым, причем довольно топорным образом, однако по порядку.
Около пяти часов вечера я стоял с бокалом шампанского и ждал начало пресс-конференции. На широком столе лежали тарелки с пирожными, печеньем, шоколадными палочками, мармеладками. Гвоздем фуршета стал торт Прага. В окне виднелись только серые здания, единственным ярким пятном сверкал супермаркет «Пятерочка», который так кстати был рядом, поэтому я стал осматривать зал буфета. Симпатичные классические барельефы и немного странные картины вместе создавали интересную говорящую эстетику. Визуальный манифест театра то и дело на мгновение освещала внезапная вспышка фотоаппарата, и я переводил взгляд на людей вокруг.
Помимо официальных СМИ, представленных ведущим и оператором, пресс-служба «Модерна» связалась и с блогерами. Так что, когда вышел художественный руководитель вместе с актерами, на стульях перед ними половине не хватило мест. Из всей конференции есть момент, который зацепил меня особо. Юрий Грымов сказал, что после «Ничего, что я Чехов?» мы можем называть его театральным режиссером. Если до седьмого февраля 2019-го года все время он этот титул отрицал, фраза звучала смело.
Общение продлилось минут сорок, актеры ушли готовиться к выступлению, а через полтора часа всех гостей запустили в зал. Я сидел с правой стороны второго ряда, что в программке на сайте «Модерна» числится, как не самое удобное место для просмотра. Да, здесь режиссер рекомендует Вам, откуда лучше видно его спектакль.
Общее время Михаила Чехова на сцене около одной трети спектакля. Стоит отдать создателям должное за честный подход к изложению его истории. Отсутствовала канонизация. Великий русский актер был в первую очередь человеком, а люди имеют свои слабости. В молодости он много пил, изменял своей жене с молодыми артистками, обладал буйным нравом, который иногда позволял ему просто уйти из театра за мгновение до начала спектакля. Все сказанное нашло отражение в постановке, но не прямо, а «за кадром». В монологах или отдельных сценах без Чехова.
Сам актер показан здесь мятущейся душой с пустотой внутри. В начале постановки у Михаила она вызывает злость и отчаяние, что герой иллюстрирует резкими театральными жестами и громким голосом. Гротескная игра Александра Горелова была бы совершенно мимо, но в середине спектакля Чехова в возрасте начинает играть Петр Воробьев, и его герой окончательно разочаровывается в жизни. Движения становятся более плавными, голос приобретает едкую иронию. За счет контраста рождается ощущение усталости персонажа. Внутренне он не меняется, просто сил яростно махать руками уже нет.
Это впечатление сохраняется до сцены его урока с Мерлин Монро. Прямо во время обзорного описания методов своей системы Михаил внезапно надевает клоунский нос и натянутым фальцетом задорно говорит о бессмысленности актерской профессии. Актеры существуют только для развлечения публики. Они — досуг. Сцена, однозначно, бриллиант всего спектакля. Концентрация безумия, отчаяния и боли становится такой плотной, что эпизод смотрится на одном дыхании. Петр потрясающе передал тот ужас великого актера, изгнанного с родины и вынужденного творить искусство в водевильной атмосфере. Такой пустой взгляд в никуда, как на картине Крамского «Неутешное горе», редко можно увидеть на подмостках. Монро, которая сцену никак не двигает, лишь забирает на себя внимание красивой фигурой. Хотелось крикнуть: «Дайте нам Петра Воробьева!». Но актер заканчивает монолог и уходит. Более мощного выплеска эмоций больше не будет.
Да и в целом Чехова больше не будет на сцене. Можно лишь добавить, что создатели показали его только с одной стороны, поэтому образ получился плоским. Не понятно, чего персонаж хочет и к чему он стремится. Но с главной героиней дела обстоят еще хуже.
Ольга Чехова была роковой женщиной, страстной и живой. Именно ее горячая энергия вызывала такую привязанность мужчин. Однако в «Ничего, что я Чехов?» авторы просто забрали у нее эту черту. Перед нами копия образа Михаила, с отчаянием, криками навзрыд, театральными движениями в начале и желчной разочарованностью в середине. Точно также не ясна ее цель и стремление, что в данном случае для спектакля губительно. Без стремления главного героя нет развития действия, а значит постановка становится бессмысленной. Эпизоды с Гитлером и Берией, сцена во время взятия Берлина никак Ольгу не меняют. Каждое новое событие персонаж встречает с все тем же грустным лицом. Но даже если попробовать опустить такой внушительный промах и посмотреть на нее как на простую женщину, то непонятно, что вообще в ней находили мужчины! В актрисах нет той притягательной силы прототипа, они не обаятельны, а гротескная игра Марии Орловой и вялая Анны Каменковой в целом только отталкивают. Смотреть эпизоды с ними просто скучно, а финальный тягомотный монолог Ольги в полной тишине очень трудно вытерпеть. Из-за провала ее линии «Ничего, что я Чехов?» больше смотрится не как художественное произведение, а как ликбез. Возможно, он и был целью Юрия Грымова. Когда лучше поведать публике о довольно малоизвестной фигуре Ольги Чеховой, как не в год театра?
Но версия ликбеза не клеится с тем, что образы других исторических личностей — совершенные карикатуры. Такое воплощение Гитлера и Берии я могу понять, но зачем делать настолько клоунским образ бедного Константина Сергеевича Станиславского? В последнее время метра почти каждый хочет выставить дурачком. Сие мне не ясно.
На пользу истории работает сценография. Решение с отсутствием каких-либо декораций поддерживает лейтмотивы внутренней пустоты, одиночества и страха, а смена тонов света то и дело меняет ощущение коробки сцены с холодного и пустого на теплое и просторное. Ведь жизнь не может быть без счастливых мгновений. Второе состояние появляется, в основном, в парных эпизодах Михаила и Ольги. Говорящая деталь.
Интересные и некоторые режиссерские придумки, например, образ надежды, а точнее надежд был представлен падающими шариками с гелием, которым не давали взлететь грузы на концах веревочек. Экзотичным смотрится решение отдать роль американского солдата чернокожему актеру. Это не ирония, в труппе театра «Модерн» есть настоящий афроамериканец, грех это не использовать!
Но все обозначенное настолько бесполезно, если спектакль тянут вниз актеры. Он становится одним из тех, что забываются после перешагивания порога театра. «Ничего, что я Чехов?» именно такой. Его не хочется обсуждать, в нем нет желания копаться, разбираться в сложной концепции, искать суть или даже разваливать. Прохладно. Тепло. Было бы лучше, если бы он злил или расстраивал. Любая эмоция лучше, чем ничего.